Книга Товарищ «Чума» #2 - lanpirot

усесться за свой стол, как к нему ворвался сам рейхсфюрер. Честно сказать, Левин не ожидал его сегодня увидеть у себя «в гостях». Профессор хотел, чтобы бы его «не трогали» еще какое-то время — с момента трагедии (а потерю глаза он считал едва ли не самой большой потерей в этой жизни) прошло совсем немного времени. Но рейхсфюреру же об этом не скажешь.

— Зиг хайль, майн рейхфюрер! — Подскочил с кресла Левин, резко выбросив правую руку в нацистском приветствии.

— Оставь это, Руди! — Поморщился Гиммлер, словно от зубной боли. — Садись! Ты и так до конца еще не восстановился. Я с неофициальным визитом… Да садись уже! — слегка повысил голос Генрих. — И прошу, Рудольф, держи себя в руках! Карл, заходи!

В принципе, профессор и так уже всё понял, еще до того, как рейхсфюрер позвал стоявшего за дверью пожилого «членовредителя». С момента происшествия Левин еще не встречался с Вилигутом — тот всё это время пребывал в беспамятстве. То ли охрана его сильно приложила, то ли старческий организм не справился с непомерной нагрузкой и отключился, то ли от открывшихся перспектив у отставного генерала просто поехала крыша.

Ведь напал же старик на профессора по какой-то неведомой причине? Да и сам Левин, переживший чудовищное потрясение, боль и операцию по удалению остатков глаза, который уже невозможно было спасти, даже не справлялся о здоровье наставника. Не до того было — самому бы пережить этот кошмар.

Дверь, легонько скрипнув, открылась. И в кабинет профессора, робко протиснулся старый генерал. Рудольф обратил внимание, как за очень короткий срок изменился Карл. Он похудел, обрюзг еще сильнее, чем во время их последней встречи. Даже руки у первого мага Третьего Рейха по-старчески тряслись.

Пятнистая кожа лица, с которой все еще не сошли следы магического ожога, было помято, а ввалившиеся глаза с набрякшими под ними мясистыми и багровыми мешками, казалось, потеряли свой живой блеск. Перед Левином стоял человек, потерявший всякий смысл в дальнейшей жизни. Таким Вилигута профессор еще не видел.

— Прости меня, мой мальчик… — тяжело выдохнул старик, с трудом подняв голову и встретившись взглядом с единственным глазом Левина. — Мне не место в ваших рядах… Мне пора на покой… Я… Я… Я не хотел причинять тебе боль…

— Так, камрады! — недовольно рявкнул рейхсфюрер, которого нисколько не разжалобил ни одноглазый вид профессора, ни чрезмерное самоедство старика-генерала. — Прекратить лить слезы и размазывать сопли по лицу! Вы, забыли кем являетесь? Вы — стержневая раса Великой Германии! Истинные арийцы с железным нордическим характером! Бесстрашные воины-рыцари, не знающие страха! Или унтерменши, недочеловеки, не стоящие даже грязи под нашими ногтями? А? Кто вы? Кто, я вас спрашиваю? — Гиммлер неожиданно вошел в раж, неосознанно копируя поведение и интонации Гитлера во время выступлений перед заведенной толпой. — А? — Гиммлер «грозно» свел к переносице жиденькие брови и сурово взглянул сначала в один глаз профессора, а затем в потухшие и лишённые жизни глаза старика Вайстора. — Как же быстро вас поимел этот русский ведьмак! Тьфу, слизняки! Да вы должны сейчас свои задницы на железный крест разорвать, чтобы отомстить этому красному колдуну!

— В смысле, ведьмак? — неожиданно встрепенулся профессор. — Вы думаете, что это всё он устроил?

— Вот я тебе удивляюсь, Руди, — поморщился, словно от дольки кислого лимона рейхсфюрер, — вроде и не дурак — целый профессор, почти генерал, а словно дитя малое, неразумное! Скажи мне, ну с какого черта старина Карл тебе бы глаз захотел высадить, или вообще убить? Назови мне хотя бы одну вескую причину?

— Да я… — Левин неожиданно стушевался под яростным напором Гиммлера. — Я как-то не задумывался… Не до того было, герр рейхсфюрер… — И профессор осторожно прикоснулся рукой к черной повязке, закрывающей зияющую «кровавым мясом» дыру в голове.

— А мы разве перешли к официозу, Руди? — не сбавляя напора, продолжал яриться Гиммлер уже совсем по другому поводу. — Или ты забыл, как меня зовут? Ты вообще что-нибудь помнишь? О долге каждого арийца перед фюрером и фателяндом? Или тебе вместе с глазом удалили все мозги?

— Виноват… Генрих… Был полностью деморализован случившимся… — попытался оправдываться профессор, но рейхсфюрер его уже не слушал, пробурчав только:

— Деморализован он…

— Исправлюсь, майн рехсфюрер! — отчеканил ему в спину Рудольф, кляня себя в душе за проявленное малодушие. После встряски, устроенной Гиммлером, даже боль в пустой глазнице утихла.

Повернувшись к престарелому генералу, Гиммлер пристально заглянул в его потухшие безжизненные глаза.

— И ты тоже деморализован, мой старый друг? — вкрадчиво поинтересовался рейхсфюрер.

Пожилой бригадефюрер печально качнул седовласой головой, отведя понурый взгляд в сторону.

— Вот от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал, Карл! Ладно Рудольф — он, всё-таки, больше ученый, чем солдат. А люди науки, как известно, существа с более тонкой «душевной организацией», чем военные. Им свойственны сомнения и колебания… Но ты-то, старый солдат, как можешь так падать духом? Забыл уже, как бил русских в Карпатах в пятнадцатом году[5]? Как спал на снегу, в окружении трупов своих боевых друзей, как отступал, сдавая города… Но ты хотя бы на миг усомнился в своём долге и в своем предназначении? Скажи мне, если я не прав!

— Никак нет, герр рейхсфюрер! — Генерал неожиданно подтянул отвисший живот, прилепил руки к бедрам и, задрав подбородок так, что натянулась дряблая кожа на шее, прищелкнул каблуками давно нечищеных сапог. — Ни на минуту не усомнился!

— Так что, камрады, отставить нытьё и забыть про собственные беды! Рейх и победа — вот за что нам нужно сражаться! И попомните мои слова: фатерлянд вас не забудет! Всё понятно? И, надеюсь, что у вас не осталось друг к другу никаких претензий?

— Так точно, герр рейхсфюрер! — в унисон отчеканили Левин и Вилигут.

— Тогда присаживайтесь, господа, — Гиммлер первым уселся в услужливо предоставленное Левиным кресло, — устроим разбор полётов. Нам нужно разобраться, как такое вообще могло произойти? И что нужно сделать, чтобы такие «казусы» больше не повторялись. А то так никаких глаз не напасёшься! Карл, кроме тебя некому пролить свет на случившееся, можешь что-то нам с Рудольфом пояснить?

— Да, Генрих, пожалуй, смогу… — после небольшой паузы, ответил явно повеселевший Вилигут.

Это было видно по его коже, сменившей оттенок с серого на розоватый, и заблестевшим