Книга Топ 10, или МужчиNа Моей Мечты - Татьяна Андреевна Огородникова

о такой маме. – Мне нечего было сказать, потому что после Маринкиного звонка мне была понятна эта фраза. Я помолчала пару секунд.

– А знаете что, Иван, моя мама будет очень рада, если вы заедете, она наготовила очень много пельменей.

Мама активно закивала.

– А вы будете рады?

– Конечно! – Я не соврала. Мне казалось, что я знаю его с детства, что моя маман с удовольствием поделится материнским теплом с этим прекрасным человеком, которому просто однажды не повезло. По крайней мере, домашних пельменей он точно не ел уже давно. Я рассказала ему, куда ехать, и после того, как закончила говорить, поняла, что аппетит куда-то пропал.

– Ань, рассказывай и ешь! Уже все остыло. – Мама деликатно выдержала паузу, чтобы дать мне прийти в себя.

– Сама увидишь, рассказывать нечего. Не женат.

– Сколько ему лет?

– Не знаю, на вид тридцать пять, плюс-минус.

– Странно, почему не женат. А дети есть?

– Есть ребенок, живет с женой. Он, видимо, развелся. – Я не стала говорить маме, что это был не первый брак.

Вместо того чтобы есть пельмени, я принялась поправлять косметику. Мама обиделась:

– Что я, зря готовила?

– Мам, подожди, сейчас вместе поедим. Я попробовала, – как всегда, самые вкусные пельмени в мире. – Я помешала пельмени в тарелке. – Они остыли, нужно подогреть. Или, знаешь что, не надо греть, давай подождем и сварим новые.

– Ну ладно. – Мама тоже пошла подкраситься, ей хотелось понравиться потенциальному жениху. Она не знала про аукцион, про вторую свадьбу Миши Шопенгауэра, про способы обретения счастья и про драгоценный пистолетик. Но она знала многое другое: она знала, что для счастливой жизни нужно не так много. Солнце одно, жизнь быстротечна, люди разные и сами придумали проблемы. Да, еще она была остервенелой анархисткой, не признавая ни Бога, ни черта, ни партии, ни гороскопов.

…Когда затренькал домофон, мама суетливо побежала открывать, а я замерла в позе языческого идола на коричневом диване. В квартире пахло пельменями и мамиными духами.

Из прихожей донеслись приветственные возгласы, я решила, что неплохо было бы присутствовать при церемонии знакомства, и на деревянных ногах проследовала в коридор; по пути я думала о том, что картина на стене прихожей выглядит аляповато, что на зеркале стерлась позолота, что ковер в столовой слишком вычурный, а я без каблуков – не такая длинноногая. По ходу я приподнялась на цыпочки и тут увидела его, вернее, два огромных букета цветов, которые отгораживали моего кумира от его новых поклонниц – меня и моей мамы. От волнения у меня задрожали губы и похолодело в животе. Мама взяла цветы и занялась ими, а я тупо уставилась на спустившегося с небес Аполлона и не знала, что сказать. Он опомнился первым:

– Аня, я не ожидал, что так скоро вы окажете мне честь быть представленным вашей маме. – Тонкий намек, сейчас соображу, как поймать хлопочущую маман и установить ее в позицию «приятно познакомиться».

– Здравствуйте, Ваня. Я тоже не ожидала встретить в вашем лице любителя домашних пельменей. – Он улыбнулся, мне стало легче. – Можете не разуваться, проходите.

Я не люблю напряженный момент мужского разувания, никогда не знаешь, что тебя ждет после снятия любимым мужчиной ботинок. О, это целая наука: у него могут оказаться носки не того цвета, с полинявшими или застиранными пятками, или шелковые гольфы по колено, или съехавшие и болтающиеся на пальцах лишние сантиметры, или вообще протертые хлопчатобумажные портянки советского образца. Словом, лучше не искушать судьбу. Иван, видимо, был уверен, что с носками у него все в порядке, поэтому непринужденно снял обувь и уставился мне в глаза:

– Проводите меня, Аня, я мечтаю о маминых пельменях с детства. – Он как будто знал, что я все знаю…

– Давайте посмотрим новости, а мама тем временем все приготовит.

– С удовольствием, – сказал он, присаживаясь на край дивана. Иван смотрелся Гулливером в обыкновенной трехкомнатной квартире моих родителей, но стоит признать, что он был очень экологичным Гулливером. – Вы знаете, Аня, я весь день думал о вас, и хочу заметить, что не отношу себя к людям, которые бросаются словами.

Я вопросительно посмотрела на него. Сегодня я могла позволить себе корчить какие угодно рожи – жеманничать, кокетничать, надувать губки, – Инга подготовила меня по полной программе. Но почему-то я не воспользовалась предлагаемым набором женских инструментов, а просто сказала:

– У меня такое ощущение, что мы знакомы несколько лет и я знаю вас как себя.

Он не отводил от меня взгляда.

– У меня – такое же. Давайте на «ты», раз мы так хорошо знакомы. – Он улыбнулся, показав длинные белые крепкие зубы, как у Джека Николсона. Господи, в нем не было ни одного недостатка.

– Конечно, давайте, я уже в прошлом году хотела вам предложить, но стеснялась.

– Аня, как хорошо, что мы познакомились!

Мама принесла пельмени. Мы с Ваней набросились на еду, как будто только что вернулись из поволжских лагерей. Он ел быстро, но очень красиво, управляясь с ложкой, как будто это – обычный прибор для употребления пельменей в пищу. Мама хлопотала, как на официальном приеме, скомпрометировав меня только один раз:

– Аня, хорошо, что у тебя не пропал аппетит, я положила тебе совсем немного, смотри, как Иван профессионально орудует столовыми приборами.

Я видела, но мне уже совершенно не хотелось пельменей, в жизни есть другие радости, и кажется, они не заставят себя ждать.

Потом мы пили чай с прозрачным оранжево-желтым абрикосовым вареньем и сгущенкой и рассматривали мои детские фотографии, отпуская шуточки по любому поводу. Нам снова было хорошо, даже маман порхала по комнатам, как опереточная фрейлина.

Наша оперетта подошла к концу около десяти часов. Мне было пора отпускать няню, а Иван, видимо, не мог придумать, чем заняться с моей мамой, оставшись наедине. Мы тепло попрощались и вышли из металлического проема вместе с Иваном. Надеюсь, вы понимаете, какие ощущения испытывает человек, оставшись наедине с объектом вожделения в маленьком лифте, особенно когда объект упирается в тебя голубыми глазами с расстояния в сорок сантиметров. Я не привыкла быть заложником ситуации, нам предстояло проехать вниз еще двенадцать этажей, со мной был мой враг – мой язык, поэтому он спросил:

– Ваня, пристальный взгляд – это специальная техника гипноза или просто шоковая терапия?

Он засмеялся:

– Мне нравится рассматривать красивые лица, кроме того, я немного близорук, а у нас, близоруких, есть такая манера. Это тебя нервирует?

– Нет, мне просто любопытно, но я удовлетворена ответом. – Я отметила, как легко он сообщил мне о своем единственном недостатке, который автоматически превратился