Книга Ледяная колыбель - Ярослав Гивиевич Заболотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скитания… Одиночество… Как самоотверженно и драматично. Хоть и до банальности иронично: снова на мои плечи возложена ответственность за судьбы моих недоброжелателей. Подведём же итоги. Твой избранник мне неинтересен. Более того, я нахожу его одиозным. Ты, сама по себе, тоже не представляешь никакой ценности, — Леонардо выдержал гробовую паузу. — Однако, на своё счастье, ты умеешь заводить правильных подруг. Так и быть. Тебе не придётся отрекаться от принципов и моральных устоев. Но однажды ты ощутишь в себе безошибочное побуждение выплатить долг… и выплатишь его. Или же по одному моему слову артефакт вернётся в шкатулку и тогда…
— Всё ясно, — перебила его северянка. — Я не дура. И про сделку нашу болтать не стану.
— Превосходно, — на ладони колдуна появился серебристый эллипс, будто плетённый из множества тончайших спиц. — Периамма твоя.
— Это на шее носить? — потянулась к вещице Эрминия, но та внезапно исчезла.
— Не совсем… — загадочно улыбнулся Леонардо. — Надеюсь, у твоего кавалера крепкое сердце. Иначе век его будет недолог. Что не отменит заключённого соглашения. В противном случае я изыму артефакт вместе с телом. Для экспериментов. В качестве санкций, — он опустил взор на воина и, наклонив руку, сделал жест большим и указательным пальцами, словно провёл ими по ребру блюдца.
Ассасин вдруг захрипел. Его огрубевшее лицо помутили едва различимые морщины, а закоченелая рука в попытке дотянуться до груди забилась о бок.
— Рэкси… — бросилась к воину Эрминия, но тот несколько раз дёрнулся и притих. — Слушай сюда. Если он не очнётся… — она подняла грозный взгляд, однако на месте Леонардо уже плыл чёрный туман. Пустовала и верхушка сосны. Не осталось никого, кроме ставшей живой, всеобъемлющей тревоги. Была ли у колдуна совесть? Хороший вопрос…
Глава 17
Сумеречная опушка. Охваченные огнём сани. Лежавший на снегу ассасин. Возле него, траурно склонив голову, сидела северянка. Уж точно не такую картину ожидала увидеть подъезжающая Лайла.
— Нет, нет, нет, только не это… — забормотала она, а едва нарты приблизились, со всех ног рванула к подруге. — Что с ним, Эрми⁈ Давно он такой? О небеса, твоя рука… Не молчи. Скажи хоть что-нибудь, Эрми!
Поспешил подойти и Джон: он тоже обратил внимание на пальцы воительницы, по отъезду ещё невредимые. А также на два трупа: оленя с разодранным горлом и снорха — с перерезанным.
Суета. Расспросы. Прикосновения. Под таким натиском Эрминия не выдержала и подняла апатичный взгляд с пляшущим в глазах отражением пламени. Сперва на взволнованную вампиршу. Потом на ошарашенного следопыта. И под конец на невозмутимого иномирца, который стоял неподалёку с костяным шлемом в руке. Затем взор вновь опустился на Рэксволда:
— Пока бьётся…
Ответ был немногословен, но полностью отражал положение дел. Сердце ещё билось. А ассасин бился за жизнь…
* * *
Рэксволд метнул нож в привязанный к мачте пузатый бочонок — тот угодил в него рукоятью и отскочил на палубу, сверкнув так же ярко, как искрившееся за бортом море.
— Зараза… — скривил лицо пират. Он вынул из-за пояса другой нож, и там осталось торчать ещё три. Потом засучил рукав рубахи и примерился к броску.
Клинок отправился в полёт, где его постигла судьба первого, разве что отскочил не к фальшборту, а — к корме.
— Что б тебя… Паскудство…
— Хах, братуха, вот ты где! — хлопнул Рэксволда по плечу долговязый флибустьер в кожаном жилете и мешковатых штанах. — Все наши уже под столами валяются с довольными рожами, а ты тут ерундой маешься.
— Да вот мне тоже порой так кажется… День, что ли такой? Рука гуляет, хоть отрезай…
— Она пример подаёт, — подмигнул Тариго и тут же икнул. — Как не прокутить деньги рорхского барыги? Удачный улов. Я как раз за заначкой вернулся. Хватай кошель и пошли. Пока братья Кемреры пристань не спалили. Ты ж их знаешь: как нажрутся, с огнём играются. И тогда только плыть… — выпятив губу, развёл руками флибустьер, а потом рассмеялся.
— Нажрусь, — посмотрел на палящее солнце Рэксволд. — Но не раньше, чем пять раз подряд вгоню сталь в чёртов бочонок, — он метнул следующий нож и тот вонзился в цель. — Во! Первый есть.
— Оно тебе прям надо? Пойдём, Рэкс. С такой кралей тебя познакомлю. Повгоняешь что-нибудь другое и уж точно поболе пяти раз.
— А чего это ты такой настойчивый? — пират пырнул собеседника косым взглядом.
— О тебе забочусь, между прочим, — рот Тариго расплылся в улыбке, обнажив стальной зуб в жёлтом ряду. — Как жить остальной команде, если у тебя завтра башка трещать не будет? Мы ж от зависти подохнем.
— Даже не знаю… — смотрел на бочонок Рэксволд. Затем нахмурился и резко метнул клинок, который со стуком отлетел в сторону. — Сучий потрох…
— Ты на свои ножи лучше глянь. Они ж все разные. Я в швырянии туп, как чайка, и то понимаю, что тренироваться удобнее одинаковыми. Ты здесь до посинения торчать будешь. А с одним заманаешься шляться по палубе после каждого неудачного броска.
— Ла-а-адно. Уговорил, — Рэксволд проверил лежавшую за пазухой мошну. — Ну, веди тогда, — он посмотрел на берег, где высился солнечный городок. — Я в этом порту ещё не был… Кстати, где мы?
— Этому месту не нужно название, — усмехнулся Тариго и, по-дружески закинув руку на приятеля, потащил его к трапу.
— Не ходи, Рэкс… — вдруг прилетело в спину.
Названный оглянулся — на ящике у грот-мачты сидел флибустьер в красной бандане, из-под которой выбивались смоляные кудри. Он задумчиво глядел на берег, покуривая тонкий стебелёк, осыпавшийся пеплом на кожаные штаны.
— А-а-а, Густаф, дружище! — обрадовался Рэксволд и остановился. — Чего морда такая кислая? Почапали с нами, — махнул он рукой. — Тариго девок обещает.
— Уйдёшь — не вернёшься… — тоскливо сообщил кудрявый.
— Коне-е-чно. Баек, что ли о кромсателях переслушал? Может, поделишься?
— Нашёл кому уши подставлять, — проворчал долговязый. — У Хряка уже крыша от айватоса потекла. Настроение только всем портит. Пусть дальше хандрит. Пойдём, — он вновь повёл Рэксволда к трапу.
— Зря… зря… — донеслось позади. — Эрмишка скучать будет…
— Тебе-то откуда знать? Ты всего один раз её видел и то давным-давно, в самом начале наших… — Рэксволд замолк и встал как вкопанный в метре от трапа. — Боги, Эрми… — он живо оглянулся, но на ящике уже никого не было. — Мне нужно к Эрми. Где она? — вопросительный взор замер на погрустневшем Тариго.
— А я думал, мы не разлей вода… — сняв руку с пирата, он сошёл на пристань и зашагал прочь. По мере отдаления его сухощавое тело всё больше худело. Одежды же стремительно изнашивались. Пока не сползли на землю и по улице не пошёл голый скелет.
Впрочем, и город уже не казался привлекательным. Стал мрачным и обветшалым. Ставнями тёмных окон стучал ветер, вывеска таверны покосилась, а никем не снятое с верёвки бельё пестрело от дыр.
— Я твой должник, старина… — с грустной улыбкой прошептал Рэксволд. — Ты ж ещё тогда говорил, что почти все наши плохо кончили… Извини, Тариго, нам не по пути… — он извлёк из-за ремня последний нож и не глядя метнул через плечо — сверкнув над палубой, клинок вонзился точно в бочонок. — Моё место не здесь.
В тот же миг взор поглотила тьма. Шум моря стих, и в сознании зарницей начали вспыхивать обрывки фраз. Длинные. Короткие. Совсем куцые. Они горными ручьями сливались в предложения, обретали звучание. Комканое. Почти неразборчивое. Похожее на змеиный клубок, где ползучих не сосчитать даже опытному виверхэльцу. Казалось, эта какофония будет продолжаться вечно. Но вот клубок наконец расползся на дуэт голосов, и по памяти пронёсся серьёзный разговор. Баритон ударил по груди тяжёлым молотом — Рэксволд распахнул глаза и уставился на озарённый пламенем лик Эрминии, нависавший над ним последние полчаса. Не успела та обрадоваться чистому карему взгляду, как с губ воина сорвалось сиплое:
— Какого… чёрта… ты натворила?..
* * *
— А что я должна была делать? — северянка сверлила взором опёршегося о кедр ассасина. — Дать тебе подохнуть? — она обернулась на костёр вдали, мерцавший в лесном сумраке крохотной точкой.
— Что, боишься, Лайла услышит? Давай, расскажи ей, как ты спелась с желтоглазкой и подписалась на шут знает… — он закашлялся, постучал кулаком по груди и шумно сплюнул мокроту.
— Мы не будем это мусолить.
— О-о-о, ещё как будем, — Рэксволд утёр рот рукавом. — Я обязан жизнью тому, кого люто
