Книга Аметисты Серафимы Суок - Алина Егорова

помочь.

Пожелав спокойной ночи гостям, хозяйка дома позволила себе, наконец, отдых. Лежа на втором этаже под пахнущим ромашковой отдушкой одеялом, Алла не без удовлетворения думала, что поминки прошли неплохо. Правильнее, конечно, было бы остаться с гостями, но силы у нее уже иссякли. С другой стороны, она их не бросила одних – с ними Ромка. Она на правах родства передала ему вахту. Пусть занимается гостями, раз вызвался помочь.

Роман Основин угрюмо допивал приторно-сладкий кагор. Весь вечер, перешедший в ночь, он откровенно скучал. Днем за обычными по такому случаю делами скучать было некогда: привезти-отвезти старших родственников, таскать мебель, продукты, помочь с готовкой – да много всего.

Родня разъехалась рано, Роман тоже бы уехал, но не мог бросить сестру одну. Сам он с Павлом не дружил, и вообще Кисель ему никогда не нравился. Оставалось только гадать, что в нем нашла сестрица. Что касается собравшейся компании одноклассников, с ними он и в школьные годы практически не контактировал, а теперь и подавно. В детстве он и со своим классом мало общался, все по шахматным турнирам разъезжал. Дружил разве только с Серегой Акимовым, с которым до сих пор продолжал поддерживать приятельские отношения. Аким с Киселем не знался и, естественно, на дачу к нему не поехал. А жаль, а то тут и словом перекинуться не с кем.

На ночь из всей компании остались самые беззаботные и пьяные: Сазонов, Фролова, Быстрова, Смагина, Мозгляков, Чунарев и храпящий на диване Гостихин. Кто в разводе, как Фролова, кто холостяковал; у Марины супруг в отъезде, дочь с бабушкой, у Быстровой пацаны выросли.

– Ну, земля пухом! – поднял очередную рюмку изрядно захмелевший Чунарев.

Тосты первого говоруна класса Кольки Чунаря стали совсем короткими. Он обвел мутным взглядом стол, вдруг остановил его на обмотанной нитью сиреневых пластиковых бусинок свече и изрек:

– Я так и не въехал, что там Алка про бусы сегодня втирала. Типа Кисель искал бусы? Ну нашел их и че? Чтобы теперь их к свечке прицепить?

– Это ритуал, дебил! – шикнула на него Марина. – Мы все-таки покойного поминаем, а не просто бухаем.

– Понятно, что ритуал. Только я не догоняю, на кой Киселю сдались эти бусы?

– Не эти. Другие. Ему нужны были бусы из аметистов! – просветили Кольку.

– А что аметисты? – допытывался Чунарев.

– Когда, сжигая синеву,

Багряный день растет неистов,

Как часто сумрак я зову,

Холодный сумрак аметистов, —

продекларировал Вениамин.

В прошлом они с Чунарем боролись за место классного спикера. Развязный Николай брал дерзостью и нахрапом, что у интеллигентного и трусоватого Сазонова отсутствовало. Зато отличник Веня имел широкий кругозор вместе с хорошо подвешенным языком. Эти качества стали цениться в коллективе лишь ближе к окончанию школы, и потому большую часть школьных лет первенство было за Чунарем.

Вениамин бросил короткий взгляд на Марину, та жеманно хлопнула острыми ресницами.

– Пойду воздухом подышу, – поднялась она с места.

Сазонов ринулся, чтобы составить Марине компанию, но его остановил звонкий смех Ларисы Фроловой.

– Смагина до ветру пошла! – во весь голос объявила Ларка с целью пояснить Сазонову, что его сопровождение в данном случае лишнее.

Все дружно заржали, кроме сконфуженного Вени.

– Вы можете нормально объяснить?! – рассердился Чунарь, когда хохот стих.

Коля снова потянулся за бутылкой.

– А чего объяснять? – выдохнула Фролова. – Пашке зачем-то понадобились бусы из аметистов.

– Алла считает, что бусы должны были помочь уладить дела, но они пропали. Может, из-за них Киселёв и погиб, – предположил Мозгляков.

– Как это?

– Никак. Вдова умом тронулась, – нахмурилась Катя.

Беседа стала уходить в нежелательное русло.

– Вы полегче! – вступился за сестру молчавший до этого Основин.

Пьяная компания ему изрядно надоела, но он, соблюдая приличия, продолжал держаться.

– Такое бывает, – попыталась оправдать Катерину Фролова. – Моя тетя после похорон тоже сама не своя была, заговариваться стала. А потом прошло. Врачи говорили, из-за стресса.

– Может, на самом деле в смерти Киселёва замешаны бусы, если они дорогие, – принялся рассуждать Николай.

– Вряд ли, – авторитетно заявил Сазонов. – Аметист – камень дешевый. Считай, стекляшка.

– Так то не просто бусы из аметистов, а которые принадлежали Серафиме Суок, – пояснил всезнающий Мозгляков.

– Тогда да! – поддакнул Колька. Он был рад щелкнуть по носу зазнайку Сазона. – Если эти стекляшки принадлежали кому-то знаменитому, то они могут очень дорого стоить. Суок, Суок… что-то знакомое, – наморщил лоб Чунарев. – Стойте! Я уже слышал про бусы Суок! Только не помню где.

– В нашем классе девчонка была с бусами Суок, – подсказал Мозгляков.

– Точно! Зоська Сапожникова. С дурацкими фиолетовыми бусами.

– А где она теперь? Кто-нибудь слышал о Сапожниковой? – как можно равнодушнее спросил Сазонов.

Он не хотел, чтобы заметили его интерес к Зосе. Но от Мозглякова такого рода вещи никогда не ускользали. Кирилл вообще был наблюдательным. Будь он умнее и деликатнее, продвинулся бы куда дальше мастера-механика в метрополитене.

– Вроде тоже в Питер переехала, – насмешливо произнес Мозгляков. – Она тебе нравится?

– Да ну! – с пренебрежением отмахнулся Вениамин. – Что там может нравиться? – он это произнес как можно равнодушнее, но Кирилл еще в школе просек симпатию Сазона к странной однокласснице.

Зося Сазонову нравилась. Даже очень. Тонкая, беззащитная, своими порывистыми движениями походившая на быструю птичку, всегда немодно одетая, молчаливая и недоступная. Неразгаданная тайна. В том, что за ее молчанием скрывается целый мир, Веня не сомневался. Он давно понял, что Зося совсем не такая, какой ее привыкли воспринимать в классе, не замкнутая и скучная кулема. Какая она на самом деле, Вениамин сказать не мог.

Сазонов с Зосей никогда не разговаривал, даже ни разу не сказал ей дежурного «привет» или «пока». Не доводилось.

С Зосей никто не общался, а он – как все. С детского сада Веня усвоил: против коллектива идти нельзя. Лучше, если удастся окружить себя друзьями. Если ты один, каким бы ты охренительным ни был, тебя сожрут. Охренительного сожрут скорее, чем посредственного. Посредственный не представляет угрозы для лидера, для него он не конкурент. На охренительного одиночку лидер сразу делает стойку, как охотничий пес. Охренительный – прямой соперник, потому что способен затмить своими качествами любого лидера, и он сильнее, так как не нуждается в поддержке толпы. В этом его ошибка. Против толпы не выстоять никому, даже Косте Цзю. Завалить-то Костя всех завалит, и никто не осмелится против него выступить. С ним будут считаться, как считаются с танком на автотрассе, – будут держаться на расстоянии, да и только.

Вениамин не был хлюпиком: спортивный, крепко сложенный, но, увы, до чемпиона по борьбе ему было