Книга Пока мы не встретились - Карен Рэнни

– Ему должна понравиться здешняя библиотека.

– Я не собираюсь доставлять ему это удовольствие.

– Конечно, нет. Но можешь доставить, если полезешь на крышу.

– Я буду осторожен.

Кэтрин казалось, что Монкриф слишком самоуверен, чтобы карабкаться по крутым и скользким крышам Балидона.

– Ты обещаешь, Монкриф?

– А если пообещаю, то смогу попросить тебя тоже дать обещание?

Кэтрин осторожно кивнула.

– Бывай только в общих комнатах. Не занимайся исследованием замка, если с тобой нет двух сопровождающих.

– Ты действительно думаешь, что лев упал не случайно? Монкриф не ответил.

– А если это правда? – настаивала Кэтрин.

– Я собираюсь допросить персонал. Мне следовало это сделать сразу после твоего падения.

– Можно, я тоже буду присутствовать?

– Это будет довольно скучно, но если хочешь – пожалуйста.

– Ну, хорошо. – Кэтрин встала и заковыляла к двери. Костыли остались во дворе, если только Уоллес не принес их в дом. – Я пойду в спальню, нужно сделать повязку. Давай встретимся здесь, скажем, через час.

Его ироническая улыбка заставила Кэтрин добавить:

– Конечно, если ты выживешь после визита на крышу.

– Смею ли я надеяться, что таким образом вы, мадам, выражаете беспокойство о моей скромной персоне?

– Монкриф, если ты свалишься и сломаешь себе шею, я унаследую все твои деньги. Или фамильное состояние переходит вместе с титулом?

Улыбка Монкрифа несколько поугасла.

– Переходит. Все, кроме доли вдовы. Очень существенная сумма.

– Тогда на крыше смотри в оба, – засмеялась Кэтрин. – Конечно, если ты не хочешь сделать меня дважды богатой вдовой.

Глава 20

На ту часть крыши, которую хотел обследовать Монкриф, можно было попасть только через один из маленьких чердаков. Монкриф взял с собой Питера. Он, как и Кэтрин, доверял людям из своего прошлого. У Кэтрин доверенным лицом была Глинет, а у него – Питер.

Монкриф не бывал здесь с детства. В последний раз он залез сюда мальчишкой без разрешения, но отец так и не узнал о его приключении, а потому не наказал.

– Сэр, много мебели перенесли по распоряжению Уоллеса. Мы таскали ее туда-сюда, чтобы Глинет и ее светлость могли все осмотреть.

– Будем надеяться, что здесь стало легче пройти, – сказал Монкриф, протискиваясь между комодом и кроватью герцогских размеров.

Ему невольно пришло в голову, что предки не уступали в скупости Джулиане. Если так, то, значит, он – исключение, потому что искренне полагает, что деньги из сундуков Балидона следует тратить не только на сохранение прошлого, но и на облегчение жизни в настоящем. То есть не только ремонтировать стены и фундаменты, но и создавать приличные условия жизни для слуг, разжигать в каминах огонь.

Одного он не станет делать – тратить богатства Балидона на осуществление дурацкой мечты о реставрации Стюартов. Вкладывать деньги в дело якобитов было не только смешно, но и несвоевременно. Эта затея опоздала на целый век.

Чердаки в этой части замка составляли целый лабиринт, из одного ход шел в следующий. Когда Монкриф и Питер добрались до конца, пыль в воздухе стояла столбом.

Люк на крышу был бы недосягаем, но как раз под ним кто-то сложил пирамиду из старой мебели.

– Такое впечатление, сэр, что кто-то туда уже забирался, – заметил Питер, поднимая лампу.

– Похоже, – отозвался Монкриф, взбираясь на высокое бюро, служившее основанием пирамиды. – Когда спустимся, напомни, чтобы я спросил Уоллеса, кого он сюда посылал.

Монкриф добрался до верха и легко откинул широкий люк. Петли при этом даже не скрипнули. Отверстие вело под небольшой купол, защищенный от дождя и солнечных лучей. Идеальное место, чтобы спокойно сидеть и ждать, пока, жертва окажется прямо внизу.

Вдоль фронтальной части крыши выстроилась дюжина каменных львов – украшение, сооруженное в прошлом веке. Тогдашний герцог, без сомнения, считал их очень импозантными. Теперь эти царственные животные утратили свою внушительность. Стихия уничтожила краску, а птицы изрядно обезобразили. Всего в ярде от купола находилось место, на котором стоял упавший лев. Рядом виднелись глубокие борозды, доказывающие, что происшествие не было случайностью.

Кто-то хотел их искалечить. Или убить.

Монкриф пригнулся, захлопнул люк и спустился на пол.

– Значит, это сделали намеренно, – произнес Питер, правильно истолковав взгляд хозяина. – Но кто это был, сэр?

– Действительно, кто? – Монкриф дал Питеру несколько указаний, а сам отправился в библиотеку допрашивать слуг.

Библиотека служила прекрасным образцом величия Балидона. Она должна была внушать трепет людям, которых Монкриф собирался допрашивать. Той же цели служило и его собственное положение. Монкриф был герцогом Лаймондом, а этот титул накладывал на него обязанности шерифа и давал право вершить суд.

Монкриф откинулся в кресле и долго смотрел в окно. Бледное зимнее солнце окрашивало теплыми бликами пожухлую траву, блестело на мелкой речной волне. Зима всегда представлялась Монкрифу временем грусти. Ему казалось, что сама жизнь замирает и оглядывается назад, в прошлое. Монкриф тоже стал анализировать свой прошедший год. За некоторые поступки можно было бы себя похвалить, а за другие следовало истово просить прощения у Господа.

К какой категории можно отнести его поспешный брак? Глупый поступок, но он о нем не жалеет. Особенно после вчерашней ночи. «Я влюбилась в Гарри из-за его писем». Насколько их жизнь могла быть проще, если бы он с самого начала рассказал Кэтрин правду! Но он умудрился вырыть для себя такую глубокую яму, что сам не знал, сумеет ли из нее выбраться.

Признаться в двуличности было бы легче, знай, он наверняка, какие чувства испытывает к нему Кэтрин. Благодарность за то, что он разрушил ее иллюзии? Пока Монкриф не появился в ее жизни, Гарри был для Кэтрин истинным героем. За то, что он спас ее жизнь? Она и до сих пор не понимает, как близка была к смерти. За то, что он сделал ее герцогиней? Но у Кэтрин и так было прекрасное наследство, а Колстин-Холл – процветающее поместье. Конечно, Балидон значительно больше, а положение Кэтрин стало существенно выше, но она никогда особенно не кичилась титулом или самим замком. За его дружеское отношение? Но дружба – совсем не то чувство, которое он испытывает к Кэтрин.

Монкриф хотел ее. Хотел держать в своих объятиях, хотел иметь ее в своей постели и в своем сердце. Эти недели в Балидоне были для него раем и адом. Он устал жить в атмосфере бесплодного ожидания.

Духи Кэтрин напоминали ему весеннее утро после дождя. Ее привычка дотрагиваться до шеи, приподнимая волосы, сводила с ума. Монкрифу хотелось и самому коснуться этой шеи, хотелось поцеловать ее, приподнять Кэтрин подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза, ожидая поцелуя. Ведь он лишь дважды поцеловал свою жену и не мог забыть этих поцелуев.