Книга Не без греха - Адриенна Бассо

— Как и вы.

— Не буду отрицать, но во мне течет его кровь. Если мы поженимся, однажды вы непременно вспомните этот факт. И тогда… мы с вами окажемся в аду.

— Элинор, пожалуйста, мои чувства… Пощадите их!

— Единственное чувство, которое привлекло вас ко мне, это одержимость местью. Я — продолжение графа. Вы не можете нанести удар ему, значит, расплачиваться за него буду я.

Себастьян вздрогнул. Неужели она действительно считает его таким бессердечным и жестоким?

— Боже, Элинор, что я наделал?

— Вы меня погубили, милорд. — Она поднялась, в ее глазах блестели слезы. — Но я выживу. А теперь уходите. Ваши десять минут истекли.

Он бросил на нее последний, умоляющий взгляд.

— Не торопитесь, подумайте над тем, что я вам предлагаю. Если вы измените свое решение, дайте мне знать, и я сразу приеду.

— Мое решение окончательно.

Себастьян мысленно выругался. В глубине души он надеялся, что ее способности к прощению хватит на то, чтобы дать им шанс. Но он слишком оскорбил Элинор и сейчас лучше всего оставить ее в покое.

Он поклонился и вышел. Он был прав, не желая всецело отдавать себя женщине.

Это причиняет невыразимую боль.

Глава 17

Вернувшись в Лондон, он сразу направился в дом бабушки. И начал пить. Двое суток он не спал, почти не ел, только пил, до тех пор пока на утро третьего дня не отключился.

Еще через сутки он проснулся от невыносимой головной боли и открыл заплывшие глаза. Боль определенно привела его в бессознательное состояние, поскольку он понятия не имел, где находится. Он сидел, вернее, лежал распростертым на золотой софе, пачкая грязными сапогами прекрасную ткань. Во рту пересохло, язык распух, конечности затекли и болели. Он попытался вспомнить события последних дней, но это усилие вызвало непрекращающийся стук в голове. Лишь несколько минут спустя он понял, что стучат в дверь.

— Войдите! — Себастьян осторожно сел, потирая виски в ожидании, пока комната перестанет кружиться.

Вошедший слуга замер, когда увидел неприглядную картину: четыре хрустальных бокала и столько же пустых графинов валялось на полу среди предметов одежды Себастьяна.

— Прошу меня простить за вторжение, милорд, — слишком громко произнес слуга. — К вам посетитель. Женщина.

Элинор? Внезапная радость умерла быстрой мучительной смертью. Элинор ненавидит его. Она бы не приехала сюда. Никогда. Что бы ни случилось.

— Ты кто? — выдавил Себастьян.

На миг слуга онемел, непонимающе глядя на него.

— Я Беннингтон, милорд. Дворецкий покойной графини Мачдейл. Вашей бабушки.

Себастьян оглядел комнату, наконец узнавая знакомые предметы. Да, все правильно. На обратном пути в Лондон он решил заняться собственными делами, вступить во владение бабушкиным имуществом. Теперь, оглядев гостиную, он решил, что этот план имел очень плохое начало, ибо комната походила на поле боя. Неужели это его работа? Видимо, так, хотя он абсолютно ничего не помнил.

— Принеси кофе, Беннингтон. Много крепкого, горячего, черного кофе.

— Только кофе, милорд?

— Только кофе. — Мысль о еде вызвала у Себастьяна отвращение.

— А ваша посетительница?

Себастьян неохотно взял с серебряного подноса карточку.

— Эмма… Проводи ее сюда. Неприлично заставлять леди дожидаться приглашения, Беннингтон.

— Вы думаете, это разумно, милорд?

Проследив за его взглядом, Себастьян увидел, что сюртук и галстук валяются на ковре, жилет болтается, рубашка наполовину расстегнута. Прикосновение к подбородку выявило наличие густой щетины.

— Я неподходящая компания для леди?

— Вам требуется ванна, милорд. Бритье, свежая одежда и горячая еда.

— И кофе.

— Да, милорд. Я скажу леди, чтобы зашла в другой день.

— Нет, подожди. Скажи ей, чтоб вернулась через час. — С трудом поднявшись, Себастьян покачнулся. — Через два часа.

Беннингтон выглядел не слишком довольным, но, как прекрасно обученный дворецкий, он знал, что лучше не спорить с хозяином. Себастьян сделал несколько шагов к двери, пытаясь решить, хочет ли он горячую ванну для тела или ледяную воду для головы. Наверное, он может сидеть в горячей ванне, опустив голову в таз с холодной водой.

Заметно качаясь, Себастьян ухватился за край софы, но комната продолжала кружиться, и он понял, что ничто ему не поможет.

— Милорд? Вы плохо выглядите. Могу я вам помочь?

— Нет.

— Я скажу леди, чтобы она вернулась через три часа, — заявил Беннингтон и покинул комнату.

Когда спустя три часа Себастьян появился в маленькой столовой, Эмма с улыбкой подошла к нему и крепко обняла.

— Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты меня избегаешь.

— Никогда, — сказал он, прижимая к себе девушку. Волосы у нее пахли свежестью, лимоном и чутьчуть краской. Знакомые, успокаивающие запахи. — Просто я был занят, вот и все.

— Своим бренди.

— Откуда ты знаешь? Я выгляжу пьяным?

— Болтовня прислуги, Себастьян. Я в курсе, что последние несколько дней ты провел в компании с графинами бренди.

— Мне понадобилось несколько штук, чтобы достичь нужного состояния нечувствительности.

— Зачем? — нахмурилась Эмма.

— Не могу объяснить. Просто глупое мужское настроение.

— Ты можешь рассказать мне все. Я никогда не стану тебя осуждать. Никогда не буду сплетничать о тебе. Или о леди Элинор.

Себастьян с тревогой взглянул на девушку. Ему казалось, он был осторожен.

— И что же ты слышала?

— О леди Элинор? Немного. Она была едва заметна в обществе, когда появилась. Но Доротея заметила ее отсутствие, поехала к ней с визитом и была отвергнута без всякого объяснения. Конечно, это дает повод для разных предположений о ее внезапном исчезновении.

— Она не исчезла. Она поехала в Бат, чтобы помочь своей тете.

— Откуда ты знаешь?

— На прошлой неделе я встретил в клубе Уэверли, он мне и рассказал.

Несмотря на туман в голове, он сумел защитить Элинор, но, похоже, не рассеял сомнений Эммы. К счастью, она заговорила о другом.

— Надеюсь, ты переедешь в этом дом, и мы будем жить по соседству. Тогда я могла бы чаще видеться с тобой.

Себастьян благодарно ухватился за новую тему. Они поговорили о районе, о соседях, затем о сестрах Эммы, их семьях. Хотя девушка улыбалась, он чувствовал ее беспокойство.

— Я не могу больше оставаться в неизвестности, Себастьян, — наконец сказала она. — Что ты думаешь о своем портрете? Он тебе нравится?