Книга В омуте страха - Ищущий

почему мы уехали? — огрызнулся Разини.

— Как же, я же сам там был, — рассмеялся Александриус, — давай не будем играть в эту игру, мы все знаем, кто виноват в том, что ты находишься в нынешнем положении.

Разини ощетинился. Он явно начал раздражаться и закипать от гнева. Отодвинув свой бокал, он вышел из-за стола и двинулся на Куропаткина, тот даже не шелохнулся, наоборот всем видом показывал, что он хозяин положения.

— Я говорил ему, что нужно делать, а Крыстик меня не слушал.

— Имей уважение, — строго сказал Куропаткин, ткнув в Разини пальцем, — для тебя он Владислав Вениаминович и не забывай, кто вытащил тебя из дерьма.

— Из дерьма? Только всего что здесь есть, я добился сам. Силой и страхом.

Александриус приподнял бровь, и его рука потянулась во внутренний карман пиджака. Джек напрягся и сам потянулся к пистолету, но движение великана были столь ленивы, что было сразу понятно, никакой стрельбы не будет. Вместо этого, он достал туго свернутую газету и, раскрыв её на первой полосе, положил перед доном.

Заголовок гласил «Вождь уходит в отставку, да здравствует вождь»:

«После Дальноградского покушения, Его величество попросило Владимира Ильича уйти в отставку, для отдыха и лечения. Неизвестно точно, кто является заказчиком покушения на председателя Совета министров, но ясно одно, это был сигнал того, что его больше не желают видеть в Совете министров. Император ясно дал понять, что, несмотря на действие радикальных сил, никто не собирается забывать то, что Владимир Ильич сделал на своем посту. По его просьбе на место председателя был назначен, никому раннее неизвестный Иосиф Виссарионович Сталин, ближайший друг и соратник Владимира Ильича. В народе все уже говорят, что одного вождя сменили другим…»

Куропаткин свернул газету и швырнул её в лицо Разини. Тот опешил от такой наглости, но Александриус на этом не остановился, он встал и взглянул прямо на главу Семьи:

— Так чего ты добился? Этого?

— Думаешь, это был я?

— Мы знаем, что это был ты, — грубо проскрипел великан, — Владислав Вениаминович больше не желает терпеть твоей наглости. Ты не платишь положенного сбора. Игнорируешь простейшие правила уважения, поэтому боссы во главе с Владиславом Вениаминовичем, решили, что ты больше не рукопожатный.

— Что⁈

— Ты не услышал? Позволь повторить, — гигант подошел ещё ближе, — ты нарушил правило Альберто, больше тебя никто не признает.

Он отошел и, сделав последний глоток, двинулся на выход. Джек, все ещё стоявший в кабинете и слышавший каждое слово обомлел. Это значит, что им конец.

— Нет! — заорал Разини, — это я вас не признаю, и вы все ещё пожалеете, что вообще связались со мной.

Угрозы не произвели на Куропаткина никакого впечатления. Он лишь хмыкнул и продолжил свой путь. Он лишь бросил ему через плечо:

— Хозяину все равно, если бешеная собака начинает его кусать — он не обижается на нее, а просто отстреливает.

— Крыстик собирается уничтожить нашу организацию? — вырвалось из уст Жеменеса, прежде чем он сообразил, что сделал.

Великан остановился у выхода, и взглянула на Палача. Некогда они все были одной Семьей, а теперь они были друг другу никто, но даже сейчас Александриус уважал Джека, а потом сказал весьма спокойно:

— Нет, Владислав Вениаминович не собирается вас трогать. Он лишь будет смотреть, как Разини уничтожит сам себя. Судя по тому, что он натворил, ждать осталось не долго.

Тяжело стуча каблуками, посланник Крыстика вышел из башни Дона, а тот трясущимися руками налил себе новой порции виски. Джек понял, что сегодня босс напьется, а значит, под горячую руку ему лучше не попадаться. Не сказав ни слова, Джек также поспешил уйти. Ему следовало все обдумать, но одно он знал ясно. Если раньше Крыстик мог прикрыть их перед законом, теперь они были сами по себе.

* * *

Подходя к своей комнате, Джек услышал звонкий смех Джулии. Он нахмурился, девушка явно была не одна. Ему даже стало интересно, кто решил встретиться с его гневом. Открыв дверь, он вошел внутрь.

В креслах расположились Илья Донс и Джулия, которая держала в руках блюдце с чашкой чая. Маленький Дон, также размерено делал глотки напитка, аромат которого уже разнесся по всей комнате. Девушка хихикала и улыбалась, а Донс явно ей что-то рассказывал, учитывая какое настроение было у Джулии, ей эти рассказы весьма нравились.

— Джек, рада тебя видеть, — услышав хлопок двери, поприветствовала гангстера девушка, — присаживайся, я сделаю ещё чаю.

— Что ты здесь делаешь? — вместо ответа спросил Джек, смотря прямо на Илью.

— В гости зашел, а тебя тут не оказалось, — спокойно отозвался Маленький Дон, также выдавая свою самую обаятельную улыбку, — зато обнаружил здесь эту очаровательную барышню.

Джулия немного зарделась и отошла к Жеменесу. Тот не ревновал, он знал, что никто не осмелился бы ухаживать за Джулией, пока она находится у Джека. Но ему не понравилось, что в его комнату вошли без разрешения, пусть это был и Донс.

— Илья такой веселый, он чем-то похож на тебя, — не переставая хихикать, сказала Джулия, прикрыв рот ладошкой.

— Такой же милый? — рассмеялся вопросом Донс.

— Такой же умный, — поправила его Джулия, — я принесу чаю, — вновь повторила она, собираясь сходить на местную кухню.

Джек кивнул, а Джулия взяв чашку двинулась на выход, оставляя гангстеров один на один. Как только дверь захлопнулась, лицо Маленького Дона моментально изменилось. Улыбка сошла с его губ, а глаза вновь обрели тот сосредоточенный вид, каким всегда отличалась левая рука Дона Разини.

— Ничего не говори! — сразу выставил руку вперед Джек, но это не помогло.

— С чего бы? Я все знаю Джеки, и я тебя предупреждал.

— Я не мог отказаться, — принялся оправдываться Жеменес, рухнув в кресло, где минутой ранее сидела Джулия. Аромат её духов тут же ударил в нос, Джеку даря ему легкое расслабление.

— Отказаться нет, — кивнул Донс, — но ты мог уговорить его. Мы для этого и созданы Джек, мы его лучшие люди и мы ответственны за организацию не меньше чем сам он.

Жеменес молчал. Он и сам знал, что он совершил ошибку, не предложив боссу ничего взамен той идеи, которая пришла ему в голову. Теперь они нашумели так, что к ним даже пришел посланник Крыстика, что ничего хорошего не сулило.