Книга В дебрях Маньчжурии - Николай Аполлонович Байков

положением, сыт, одет и во всем обязан только самому себе. Но вы не думайте, что я отрицаю деньги, напротив – я коплю и у нас с Илюшей отложено уже в Харбинском банке несколько тысчонок. Охота здесь-занятие прибыльное, если повести дело, как следует.

– Послушайте, кажется, мы с вами мешаем спать вашему товарищу? – прервал я своего увлекавшегося собеседника, громкий голос которого звучал, как труба, на всю комнату.

– О, нет! Вы его не знаете! – ответил Веселовский – он спит, как двести праведников, хоть из пушки пали – он не проснется! Но вы наверное уже спать хотите, или я вам надоел рассказами о себе? Тогда я прекращу. Я ведь очень рад вашему приходу. В кои то веки приходится поговорить с интеллигентным человеком.

– Вот видите, вы сами противоречите себе: ведь интеллигентность признак культуры, которую вы совершенно отрицаете! Будем говорить еще, – я спать не хочу – проговорил я.

– Совершенно с вами согласен возразил он – но я отрицаю не самую суть культуры, а те фальшивые рамки и условия, в которые она ставит людей. Вы понимаете меня? Ведь человечество стоит на ложном пути, оно далеко ушло от природы, создав себе искусственные, ненормальные условия жизни, и задыхается от недостатка воздуха в прямом и переносном смысле. Вы меня наверное спросите сейчас, зачем в таком случае мне деньги, которые я коплю? Да очень просто, зачем! Деньги мне нужны, чтобы иметь возможность пользоваться теми благами культуры, без которых мыслящему человеку жить трудно вместе с тем эти же деньги дадут мне возможность создать себе такие условия жизни, какие мне нравятся.

Лампа наша начала коптеть от недостатка масла, и Веселовский должен был ее погасить совсем. Мы остались в совершенной темноте, только еле-еле мерещился слабый свет в обледенелых стеклах оконных рам.

Ветер усиливался, вся избушка вздрагивала от его напора. Лес шумел, подобно рокоту волн бурного океана. Неугомонный сверчок продолжал за печкой свою трескучую песню.

Наступило минутное молчание. Он раздумывал и, выколотив пепел из трубки на пол, продолжал:

– Я патриот. Люблю свою родину, люблю народ русский (при этом он указал на распростертое тело Барабаша) и готов отдать свою жизнь за него, если это понадобится. Долг свой перед отечеством я не выполнил, это верно, но теперь назревают на Дальнем Востоке великие события (это происходило в конце 1903 г. и поговаривали даже о близкой войне с Японией), и я опять становлюсь в ряды наших войск. Долг свой я выполню при первой возможности, ничем иным пожертвовать своей родине я не могу, как отдать самого себя. О религии не спрашивайте я атеист убежденный, хотя наружно стараюсь не показать этого перед Ильей, так как он в высшей степени религиозен, и мне не хочется оскорблять его хорошего, чистого чувства. Семейное начало, как вы сказали, я ставлю высоко во всех отношениях. Хотя современный социализм и отрицает его: это одно из его крупных заблуждений. Почти все животные и те живут семьями, как же человеку, существу высшей духовной организации отказаться от этого естественного установленного самою природой начала! Лично я все же мечтаю о собственной семье, но для этого мне еще надо поработать.

– Скажите пожалуйста, спросил я, чтобы дать другую тему разговору;– сколько вы имеете прибыли от вашего промысла?

– Чистой прибыли? – переспросил он. Как вам сказать, рублей до тысячи набежит, может быть в год на каждого. Опять же много зависит от количества зверя, от погоды и главное от самого себя. Не будешь лениться – возьмешь зверя или там птицу; если же много на печи лежать, то и зверя не видать. Не даром сложилась поговорка, что «волка ноги кормят». Илья больше промышляет мясо: бьет кабанов, изюбров и коз. Нынче цена на мясо сильно пала, а вот прежде продавали на линии рублей по пяти-шести пуд. Я специализировался на добывании пушнины: соболь, белка, выдра, куница, рысь, лисица, енот, медведь, вот это – мои зверьки, мое хозяйство. Тигра приходиться добывать редко, уж очень умный и хитрый, подлец, но все же в зиму одного-двух заполюешь. Выгодная статья! Ведь китайцы покупают не только его шкуру, но и всю его тушу; таким образом за старого большого самца можно взять рублей триста-четыреста. Мясо, кости, жир, внутренности и мозг идут у них на приготовление каких-то особенных лекарств. Говорил мне один знакомый зверолов— маньчжур, что кто отведает тигрового сердца – сделается так же отважен и силен, как тигр. Конечно, все это суеверие и предрассудки. А вот в чудодейственную силу пантов, я верю. Несомненно, это вещество помогает при малокровии, золотухе, старческой слабости и многих хронических болезнях организма. Следовало бы нашим медикам обратить свое просвещенное внимание на лечебные свойства этого продукта.

Прошлым летом мы продали одни большие панты в Нингуте за 800 руб. Ничего, жить здесь можно! Скучновато, это правда; иногда грусть-тоска гложет сердце, но на охоте все забывается, весь мир людской кажется таким далеким: суета мелочной жизни не заходит под своды девственного дремучего леса, – ей здесь нет места, как нет места лжи, обману и отчаянию. Здесь человек возрождается душой и телом, крепнет и бодро смотрит вперед, не жалея о прошлом и надеясь на будущее…Однако уже два часа ночи! – возвышенным голосом проговорил Веселовский, пряча под подушку карманные стальные часы.

– А что, – ответил я – разве вам спать захотелось? Если не надоело, ответьте мне еще на два вопроса.

– С удовольствием! Пожалуйста, спрашивайте, – поспешил он уверить меня в готовности удовлетворить мое любопытство.

– Как вы уживаетесь рядом с хунхузами и местными звероловами-маньчжурами? – задал я ему вопрос. – Ведь первые ненавидят русских и мстят им за преследованье, а вторые должны видеть в вас конкурентов и опасных соперников по добыче зверя.

– Что касается хунхузов, то вы правы: они ненавидят всех русских, но решаются трогать только тех, которые им действительно мешают, мы же их не трогаем и не служим для них помехой, вернее, они нас не боятся, мы для них не опасны, а тронуть нас из озорства или какой-то там отдаленной мести не стоит: хлопот и беспокойства не оберешься. Изредка они заходят к нам; угостишь их чаем, дашь им хлеба, они затем опять уходят в отдаленные леса. В общем, это народ славный, справедливый и серьезный, зря никогда не обидят и не тронут. Местные звероловы-маньчжуры никогда на нас в претензии не были, так как хлеба от них мы не отнимаем, в их районах зверя не добываем. Здесь леса и горы так обширны и пустынны, что промышленники, сколько б