Книга Стена плача - Татьяна Александровна Бочарова

Заверещал телефон.

– Да, – сказал Сергей. – Да, сейчас. Иди, тебя Кристя.

Ася бросила взгляд на часы – только десять минут девятого.

– Я с ней из спальни поговорю, – сказала она Сергею.

– Говори откуда хочешь, мне без разницы.

Ася бегом пронеслась мимо него по коридору и, плотно прикрыв дверь спальни, сняла трубку с параллельного телефона.

– Ты уже пришла?

– Только что. Что ты хотела? – Голос у Кристины был усталый и какой-то бесцветный. Непривычный.

– Кристя, ты не в настроении? Может, перенесем нашу беседу на завтра?

– Нет, все о’кей. Я тебя внимательно слушаю.

– Кристя, я сегодня была идиоткой.

– Ты уже давно идиотка, – спокойно заметила та.

– Нет. Кристя, нет, все не так. Прости, я не могу быть с тобой до конца откровенной…

– Что ты называешь откровенностью? Молчишь, стиснув зубы, как партизан, изъясняешься загадками, чахнешь на глазах и хочешь убедить в том, что целиком и полностью мне доверяешь? Извини, подруга!

– Это ты извини. Я… мне вовсе не так плохо, как могло сегодня показаться. Вообще… у меня все хорошо, просто здорово.

– Ты за этим мне звонила? Чтобы успокоить?

– Да, за этим. Когда-нибудь я тебе… потом, попозже…

– Ой, ладно, не нужны мне твои секреты, – нарочито-равнодушным тоном проговорила Кристина. – Главное, больше так не реви и постарайся поправиться хотя бы на пару килограммов.

– Обязательно. – Ася засмеялась. – Ты точно не злишься на меня?

– Аська, ты дура. Чего мне злиться? У меня слишком много своих собственных проблем, чтобы рваться разрешать чужие. Прости, я устала, пойду приму душ и лягу пораньше. Приятных тебе сновидений.

– И тебе так же.

Ася покинула спальню и на цыпочках зашла в детскую. Нинюся тихонько похрапывала на диванчике в углу, Степка возился в груде наваленных на полу игрушек.

– Так и не убрал. – Ася укоризненно покачала головой.

– Ну сейчас, – шепотом сказал Степка. – Дом дострою и сразу все соберу. Мы завтра с утра пойдем?

– Да. Часов в одиннадцать.

– А обедать где будем? – Он с надеждой вскинул на нее глаза. – Можно в кафе?

– Можно. При условии, что ты немедленно станешь человеком и начнешь за собой убирать.

– Да-да-да, – скороговоркой пробормотал Степка и принялся швырять в коробку игрушки.

26

Он снова, в сотый раз, видел во сне взрыв. Страшный удар, толчок, а дальше мертвая тишина. Боли нет, нет вообще никаких ощущений, только неподвижность, чернота, глухота.

Потом он почувствовал, как чьи-то прохладные руки касаются его лба. Негромкий, мягкий голос уговаривал ласково, но настойчиво:

– Ничего. Потерпи. Сейчас станет легче. Сейчас.

Голос принадлежал Жене. И не только голос – постепенно Алексей начинал различать во тьме ее лицо, ослепительно юное, красивое. Высокие скулы, широко, по-кошачьи, расставленные глаза, чуть приподнятые к вискам, тугие розовые губы.

Она улыбалась, знакомым движением откидывая со щеки непослушную темную прядь.

– Же-ня… – Оказалось, произнести два эти коротких слога безумно трудно, но у него получилось. Он будто со стороны услышал свой голос, очень слабый и хриплый. – Же-ня…

– Тихо. Не двигайся. Тебе нельзя двигаться. Лежи. Спи.

Алексей послушно закрыл глаза и… проснулся.

Первые мгновения он не понимал, что происходит. Тело точно парализовало, комната плавала в туманно-разноцветном мареве, ныло раненое плечо, хотя раны были пустяковые и беспокоили редко.

Потом сознание начало понемногу проясняться.

…Кажется, он спал и видел во сне Женю. Но почему – ее? Они не виделись целую вечность. С тех пор, как она собрала его вещи в два огромных чемодана и выставила их на площадку, сказав при этом:

– Больше сюда не возвращайся. Никогда.

Накануне вечером Алексей пришел домой на рогах и, схватив кухонный нож, стал угрожать им жене и маленькой Лидушке. Те едва успели сбежать к соседям.

Утром он опомнился, просил у Жени прощения, но она была непреклонна.

– Если не хочешь, чтобы девочка выросла больной, уходи. Мне ничего не нужно, я выращу ее сама. От тебя прошу одного – исчезни из нашей жизни.

Алексей ушел к родителям. Первое время он пытался что-то склеить, караулил жену у подъезда, носил дочке подарки. Через месяц Женя забрала Лидушку и скрылась неизвестно куда – то ли к бабке в деревню, то ли к тетке в отдаленную область. Выяснить о них Алексею ничего не удавалось – родственники молчали, как партизаны.

Позже, года два спустя, мать рассказала ему, что видела Женю в метро на эскалаторе. Но Алексею уже было все равно: отвык от семьи, да и вообще мало что соображал, находясь в постоянной отключке.

С тех пор прошло восемь лет. Конечно, за это время он вспоминал Женю, и не раз. Иногда она ему снилась, но настолько ярко, ощутимо, так, что хочется протянуть руку и потрогать… Нет, такого не было.

Алексей тяжело поднялся с дивана, дошел до кухни, налил в стакан воды из-под крана и жадно, залпом, выпил. В глазах рябило, левая половина головы будто онемела. Настроение – хоть с моста в реку, но из-за чего, Алексей понять не мог, как ни пытался.

Вроде бы вчера он отработал свою смену, сегодня выходной, можно хоть целый день валяться перед телевизором или мотнуть куда-нибудь прогуляться.

Странно, но эти мысли совершенно не прибавили ему оптимизма, наоборот, стало совсем хреново. Голову точно тисками сдавило, в горле пересохло.

Лучше бы он сегодня кочегарил в своей котельной, чем сидеть здесь, как сыч, и лезть на стенку. И Настя хороша со своими неотложными делами, пока дождешься ее – вовсе башню снесет.

…Алексей вдруг замер на месте, пораженный внезапной догадкой. Нет, не может быть. Женя в его сне… она была похожа на Настю, ей-богу, похожа: те же правильные, точные черты лица, чуть заметная скуластость, волосы, темные с блеском, неуловимо-загадочный взгляд. Даже голос один и тот же…

Да нет, ерунда! Все наоборот. Это не Женя похожа на Настю, а та напоминает ему бывшую жену. И как он раньше не замечал? Или… замечал, да не хотел признаваться в этом, сам себе мозги дурил?

С того самого момента, как она вылетела из-за стены ему навстречу и остановилась ни жива ни мертва, – тогда и мелькнуло в мозгу: вылитая Женька. Та, какой она была, когда они вместе ездили в Питер, тогда еще Ленинград. Потихоньку удрали из дому сразу после школьных выпускных экзаменов, взяли билеты в общий вагон и всю дорогу лопали мороженое, глазели в окно и смеялись как сумасшедшие, так, что другие пассажиры недовольно переглядывались и делали им замечания.

Сколько ж им тогда было? Обоим по семнадцать, позади осталась десятилетка, впереди были