Книга Художник моего тела - Пэппер Винтерс

в долгу перед тобой за сегодняшний день, но на этом все заканчивается. ― Снова схватив деньги, он протянул их мне. ― Возьми это. Это самое меньшее, что я могу сделать.

― Увидимся, Гил. ― Я повернулась, чтобы уйти, чтобы как-то добраться домой, когда все мое тело было разорвано на куски. Ухаживать за моими синяками и ранами в одиночку.

― Подожди. ― Команда прозвучала как щелчок, как граната.

Гил стиснул зубы, от чего его челюсть сжалась, а вены заметно потекли по шее.

― Телефонный звонок… Мне нужно… ― Он хмыкнул, как будто разговор о таких вещах вбил осколки в его разум. ― Я и не собирался спрашивать. Я бы… предпочел использовать другой холст, но… Мне нужно выполнить еще одно поручение.

Я замолчала, скрывая свою боль.

― Ты предпочел бы другое полотно из-за моей татуировки?

― Я бы предпочел другое полотно, не твое.

Я споткнулась от силы такой неприятной фразы.

На его лице промелькнуло понимание.

― Я не имел в виду… ― Раскаяние в его голосе наказало его хуже, чем я когда-либо могла. ― Я… ― Он потер глаза, ища правду, но борясь с ложью. ― У меня должно хватить сил стоять здесь и говорить тебе, что гребни твоих шрамов трудно скрыть. Что мои чернила не стоят того времени, которое уходит на маскировку. Что у тебя есть недостатки, которые я не готов исправить.

Слезы защипали мои глаза, когда гнев поселился в моем животе.

― Как глупо с моей стороны. Мастер Обмана никогда не стал бы рисовать недостатки.

Он шагнул ко мне.

― У тебя нет недостатков, и никогда не было. ― То, как его тон стал более густым от раскаяния, заставило мой гнев дрогнуть.

― Не надо. ― Я подняла руку. ― Все в порядке. Когда я подавала заявление на эту работу, знала, что не идеальна.

Он подавил стон.

― Блядь. ― Запустив руки в волосы, он оскалил зубы на то, что загнало его в угол, прежде чем вырваться из его хватки и броситься на меня. Его руки обхватили мои щеки, дрожащие и полные нежности. ― Я пообещал себе, что буду настолько жесток, насколько это необходимо, чтобы держать тебя подальше. Что снова причиню тебе боль, если это потребуется. Но… Я блядски слаб. Ты идеальна. Ты всегда была идеальной.

Его губы врезались в мои, целуя меня быстро и верно.

Мой рот открылся, шок и удивление сделали меня полностью его.

Его вкус был мрачным и удручающим. Его язык яростно требовал.

Гил поцеловал меня, как будто это была моя вина ― как будто он винил меня в том, что я сделала его жизнь в десять раз тяжелее, когда только пыталась помочь.

Его руки дрожали вокруг меня, прижимая меня к себе.

Он целовал меня, пока я не задохнулась от его боли. Только тогда он отпустил меня, отпустил свое прикосновение, как будто расстояние могло каким-то образом стереть то, что он только что сделал.

Прочистив горло, он сжал руки в кулаки.

― Он знает, что ты сейчас здесь. Ты заставила его думать, что есть «мы». ― Его взгляд поймал меня в роковую паутину. ― Ты никогда не должна была видеть, что ты сделала, но я не могу этого изменить, и теперь… ― Гил замолчал, его тело напряглось, как сталь. ― Теперь все испорчено, и ты не можешь продолжать меня не слушаться. Будь моим холстом еще раз, найди причину быть здесь, прими мои деньги и сохрани бизнес нашей единственной причиной для встречи, а потом… ― Он выпрямился, словно перед казнью. ― Уходи и никогда не возвращайся.

Я облизнула губы, на которых все еще оставался его вкус.

― Ты этого хочешь? Чтобы я никогда не вернулась?

Он отвернулся; ярость застыла в его взгляде.

― Да.

― Лжец.

― Это то, что мне нужно.

Я не стала спрашивать, почему.

Было не так много случаев, когда я могла задать вопрос, на который не было ответа. Вместо этого задала вопрос, который не смог выразить словами даже самой себе. Вопрос, который не давал мне покоя.

― Ты так решительно настроен отдать мне свои деньги, потому что думаешь, что должен мне…

― Я в долгу перед тобой.

― Не за сегодня, а за все то время, что я прятала деньги в твоем рюкзаке, чтобы ты мог что-нибудь поесть.

Его глаза закрылись, тело затряслось. Он потер рот, и его зеленые глаза снова открылись от стыда.

― Нет. Но, в конце концов, я действительно был обязан тебе больше, чем когда-либо мог тебе дать.

― Ты мне ничего не должен. Это было дано с любовью. Подарок.

Он вздрогнул от призраков нашего прошлого. Мы балансировали на словах ― словах, которые могли бы исцелить историю между нами и проложить наше будущее. Но Гил изменил выражение своего лица с болезненного на нетерпеливое, и он больше не был мальчиком, в которого я была влюблена, а художником по телу, которого я не могла понять.

― Разговоры о прошлом ничего не изменят. Между нами все кончено. Это было больше семи лет назад. Все, что я могу тебе предложить, ― это деньги. Приходи завтра и…

― Я не могу. ― Оборвала его. ― Я только что согласилась работать в другой компании. Я начинаю завтра.

Его лицо оставалось тщательно непроницаемым.

― Я могу нарисовать тебя за несколько часов. Приходи после работы.

Мысль о том, чтобы снова оказаться в его присутствии так скоро? Энергия, которая потребуется, чтобы пережить его? Честно говоря, я не знала, хватит ли у меня сил.

Я открыла рот, чтобы отодвинуть заказ. Сослаться на усталость и умолять дать мне время снова собрать мои кусочки воедино. Быть достаточно цельной, чтобы помочь ему, даже когда он был непреклонен, не хотел этого.

Но Гил застыл на месте, над его головой висела туча мучений, а прямо в груди разветвлялась молния. Он серьезно улыбнулся, чувствуя мое нежелание и боль из-за этого.

Затем кивнул.

― Это к лучшему. Я больше не буду тебя спрашивать. ― Направляясь к выходу, он пробормотал: ― Пожалуйста, не возвращайся сюда, Олин. Я серьезно. ― Я последовала за ним, ожидая, пока он отпер дверь, и, набираясь храбрости, когда он открыл ее.

Переступив порог, повернулась к нему лицом и подняла руку, чтобы взять его за подбородок.

Гил поморщился. Его лицо было разорванной маской, холодное безразличие соскользнуло, чтобы