Книга Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

луидоры по кабакам да по игральным домам Европы. А вот ценное правило не раз выручало Колонелло из тупиков беды и бесчестия.

— Украл — молчи! Потерял — молчи! Нашел — молчи! — так и сказал Гербергову Полоччио, стукнув своим бокалом о его бокал, — г Что бы мы ни потеряли — будем молчать!

— Так! — согласился Александр Александрович Гербергов, садясь на скамью без приглашения и в недоумении об объявленной потере. — Но что будет, ежели нашу потерю найдет майор Гарусов?

***

Когда князь Гарусов влетел в лагерь джунгар, там, на удивление князя, печали не витало. Он соскочил с коня возле зеленого шатра Акмурзы, махнув рукой Егеру. Тот проскакал дальше, к кострам кощиев, занятых варкой мяса. За ним поспевали пятеро вооруженных забайкальцев.

Артем Владимирыч подсунулся в полутемь шатра. Акмурза, с обнаженной спиной, лежал на шкурах на животе. Казалось — спал. Возле него сидел старик, коричневый кожей, но — на удивление — с голубыми глазами и густой сивой бородой. Старик водил по оголенной спине вождя кочевников дымящимся травным веником.

Рядом с лежащим Акмурзой валялась окровавленная льняная рубаха и длинная кольчуга, клепанная по шесть колец, — подарок князя Гарусова. На спине Акмурзы, с левой, сердечной, стороны темнела кровью рана в палец длиной. Вокруг раны наливался огромный синяк.

Артем Владимирыч пал на колени, подсунулся к лицу Акмурзы. Тот дышал со всхлипами, неровно, но — дышал.

Князь поднялся и сел рядом с целителем. Тот сказал, мешая древние асийские слова с древними русскими:

— Ба тоги кеель обо сердие бас нойон. Темир коло мак бага прать ти.

Князь кивнул знахарю, что понял. Мол, острое копье, сказал знахарь, с силой целилось в сердце, да его остановила железная рубаха из колец. И спасла жизнь.

Спас, значит, подарок князя жизнь Акмурзы.

У князя откатило от сердца. Он вышел из шатра, свистнул коню. К нему подъехали Егер с забайкальцами и полсотни джунгар. Джунгар вел совсем молодой парень, в руке он держал саблю Акмурзы с позолоченной рукоятью.

— Дед передал, — кивнул на шатер парень, поясняя, почему он с саблей вождя. — Мен-Байгал-хой. Разреши, каган, я поведу отряд молодых?

Все было понятно. Ушли в убег старики. Молодежь осталась. Молодежи есть что искать в походах, старикам искать нечего, кроме покоя на родной, но далекой земле. А может, все не так? Догнать надобно, спросить. И ежели дело в нежелании потакать русским — беглецов отпустить.

Всех, кроме Агалака.

Ибо, если резня впереди будет, то теперь — насмерть. Свои на своих.

— Через два дня на третий — догоним? — спросил у казаков князь.

Есаул — забайкалец Олейников — помял седоватую бороду и хрипанул:

— Так.

Джунгары зашелестели на своем языке, мотая головами.

— А наши тамыры, — внятно, для русских, выговорил Артем Владимирыч, — думают — не догоним. Думают, что Агалак пойдет крюком от реки Иртыша на реку Обь. И выйдет на Оби у ставки бухарского толмача, что рядом с нашим острогом Колывань.

Забайкальский есаул Олейников, сухой, жилистый казак с примесью бурятской крови, присел на корточки, очистил на земле место и подвернувшейся палочкой нарисовал диспозицию погони. Две линии. Одна кривая линия означала реку Иртыш, вторая — древнюю понадречную поиртышскую сакму. Потом есаул начертал еще две извилистые линии. Как бы путь погони. Одна шла по пойме Иртыша, потом подворачивала к сакме и завершалась крюком в обрат, у места впадения реки Ишим в Иртыш. Вторая шла прямо, встречь первому крюку.

— Найманы, — показал на кривой крюк есаул, — едут так. Мы — по прямой. Капкан. Так?

Джунгары крикнули согласие и ждать не стали. Покидали на седла тороки, вскинулись сами и понеслись по пойме к Иртышу, держа в руках поводья заводных лошадей.

Есаул Олейников посмотрел вослед бывшим врагам:

— Нам тоже надо скакать, княже.

Егер первый вскочил на своего арабца и пошел иноходью на юг, на древнюю сакму, под острым углом к пути молодых джунгар, начавших смертную погоню.

***

К исходу вторых суток бешеной гоньбы, загнав двух лошадей, отряд князя Гарусова наткнулся на казачий хутор в три семьи.

Людей с хутора берендеи Агалака вырезали, коней угнали, скотину забили.

Это сообщила Артему Владимирычу старуха, пытавшаяся подоить хромую, недорубленную корову. Молоко требовалось годовалому пацаненку, молча сидевшему на сене в уцелевшей телеге. Артем Владимирыч высыпал, не считая, горсть монет в подол старухи, мотнул подбородком есаулу забайкальцев. Тот мигом отвязал от седла повод своей запасной лошади и подтолкнул лошадь в сторону телеги с мальчонкой.

— Или ехай к родне, мать, или — жди нас! — крикнул князь Гарусов. — Не говорили меж собой изверги, куда им дальше скакать?

Старуха протянула деньги назад, силком сунула монеты в ладонь разгоряченного гоньбой князя:

— Дай лучше, добрый барин, пороху и свинца Ружье я имаю свое.

Артем Владимирыч спешно отвязал шнурок порохового рожка и мешок с пистольными пулями. Старуха это взяла и принялась кланяться. Князь все же высыпал деньги на ножонки мальчонки и теперь спросил спокойно:

— Так куда двинулись злыдни?

Меж поклонами старуха ясно и точно ответила на угрорусском языке, сиречь — украинском, известном по этой казачьей линии. На ее ответ Егер аж остановил своего коня, крикнул князю:

— Говорит: пойдут повдоль самого берега Иртыша, на Зайсан. Лопнула наша планта — выгнать их из поймы на сакму, окружить и зарезать! Опоздали на сутки!

— Что — в портки наложил? — обозлился князь. — Догоним!

— «Догоним», — подгоняя лошадь, забуркотел Егер. — Вот радость! Нас семеро, их — три десятка. Гоньба же будет в чистой степи! И мы где догоним, там и останемся. Им терять нечего. Окружат и вырежут!

Есаул Олейников, слышавший разговор и виновативший себя за слишком сложный план, ставший ложным, свистнул молодого малобородого казака. Тот мигом пересел на свежую лошадь и помчался в сторону Иртыша.

— Послал его найти наших молодых найманов, — коротко сообщил есаул Олейников, — хай выходят на берег.

— Едрена суена! — не выдержал Егер. — Тут на тыщщу верст одна трава выше головы, бугры да рощи. И реки с речушками! Где твой молодец найдет отряд в сорок лошадей?

— Че ты хохоришься? Че обо меня тресся? — разозлился есаул Олейников. — Тот молодец один в Мунгалии свово брата искал. И нашел, будучи три месяца на подножном корму! Он следы чтет, как ты кутак ненькаешь! А нам следует все ж таки держать наезд по дороге!

Князь Гарусов, останавливая ссору между своими, выпалил в белый свет тюркскую противубожью брань. Народ затих