Книга Вода. Биография, рассказанная человечеством - Джулио Боккалетти

располагается намного севернее Соединенных Штатов, поэтому около трети ее территории покрывают льды и вечная мерзлота. По-настоящему сельское хозяйство могло развиваться только на юге, где инсоляция (количество солнечного света) была достаточной. Однако солнечный свет падал в основном на сухие ландшафты и степи юга России, Украины и Средней Азии, где воды не хватало. За исключением Волги, подавляющая часть российских вод – 80 % – попадала в гигантские реки, текущие в Северный Ледовитый океан. Поэтому Сибирь и север России изобилуют водой. В то же время 70 % населения и всей экономической деятельности находились южнее, не располагая даже 20 % водных ресурсов страны.

Чернышевский реагировал на безнадежную отсталость российской действительности. Россия была готова стать крупным экспортером зерна. В 1860-х годах в рамках глобализации и проталкивания свободного рынка Великобритания отменила собственные законы о зерне, убрав последние протекционистские барьеры. Россия стала одной из первых стран, экспортировавших пшеницу на объединившийся международный рынок. Проблема заключалась в том, что царская Россия обладала относительно ограниченным опытом развития инфраструктуры. Власть руководила строго контролируемой, централизованной и неэффективной аграрной экономикой. К концу XIX века усилия по модернизации сосредоточились на Волге, которая с XI века была важным торговым путем, ведущим с северо-запада на юго-восток. Однако индустриализация требовала беспрецедентных инвестиций, которые царский режим не мог или не хотел реализовывать.

Относительный застой режима, окруженный экономическим и социальным подъемом второй половины XIX века, создал пространство для радикальных мечтаний.

Надежды Чернышевского на модернизацию России при царе так и остались нереализованными. Электрификация, которая с конца XIX века стала распространяться в остальном мире благодаря развитию гидроэнергетики, шла медленно. История могла бы повернуться совершенно по-другому, если бы Россия смогла использовать для модернизации тот доступ к европейскому рынку, который имела, – подобно тому, как это сделали Соединенные Штаты, ориентировав собственное сельское хозяйство на экспорт.

Увы, из-за протекционистских барьеров в других странах в течение тридцати лет, предшествовавших Первой мировой войне, Россия изо всех сил пыталась присоединиться к мировой торговле. Когда разразилась Первая мировая война, немецкая блокада отрезала Россию от возможности поставок в Европу, и нишу заполнили Соединенные Штаты, оставив Россию в изоляции.

Маркс к тому времени давно умер, но его идеи жили. Когда в феврале 1917 года была распущена Государственная дума и к власти пришло Временное правительство, оно попыталось ускорить ряд проектов, застрявших в бюрократии. Однако вмешательства не успели возыметь действие, история взяла верх, и отголоски коммунизма XIX века достигли XX века.

Спустя десятилетия после того как Маркс и Энгельс написали «Манифест Коммунистической партии», сосредоточившись на пролетарских классах Запада, именно Россия первой восприняла их революционный призыв. Маркс и Энгельс расценивали капиталистическую трансформацию XIX века как «подчинение сил Природы человеку». Революция, в свою очередь, использует их в интересах пролетариата, а Ленин станет свидетелем того, как это реализуется.

МЕГАПРОЕКТЫ И УТОПИЯ

Водная утопия Чернышевского была в XIX веке далеко не единственной. Революционеры вроде доктора Суня представляли себе будущее, вдохновленное как политической философией давней западной традиции, так и эстетической реакцией на современный мир. Кажется, что писателям удалось гораздо лучше уловить, куда движется мир, чем философам и политэкономам.

Утопии в литературных кругах носили, разумеется, политический характер. Эдвард Беллами написал книгу «Через сто лет», в которой представил технологическую утопию, управляемую государством. В его мире природу укротили настолько, что, когда начинался дождь, над улицей раскатывались автоматические навесы, чтобы люди могли продолжать ходить по своим делам, не опасаясь промокнуть. В 1890 году другой социалист-утопист Уильям Моррис написал «Вести из ниоткуда» – научно-фантастический ответ Беллами, описывающий путешественника во времени, который посещает Темзу XXI века и обнаруживает либертарианскую социалистическую утопию, в которой люди владеют всеми средствами производства и организованы в основном вокруг реки.

Центральными элементами этого воображаемого будущего были вода и ее сила. Иногда люди даже пытались реализовать такое будущее. В 1902 году Теодор Герцль написал роман-утопию «Старая новая земля». Это было представление о новом еврейском государстве, которое он со всей энергией примется осуществлять весной следующего года. Главный герой романа, молодой отчаявшийся юрист Фридрих Левенберг, посещает вымышленную Палестину и находит развитое общество там, где была одна пустыня; все электрифицировано; новое общество научно спланировано, эффективно и полностью основано на кооперативах – модернистская мечта начала XX века.

Источником энергии для этого образцового государства является канал, соединяющий Средиземное море с Мертвым, а также гидроэлектростанции на реке Иордан и на самом канале. Герцль представлял, что страна не зависит от угля и способна развивать ирригационное земледелие за счет вод реки Иордан.

Технологические утопии появлялись не на пустом месте. На такие идеи влияли масштабные гидростроительные проекты конца XIX века. Суэцкий и Панамский каналы убедили пораженную общественность, что власть человека над природой может быть воистину полной. Сердцем обоих проектов был француз Фердинанд де Лессепс. История о том, как Лессепс отважился на создание Суэцкого канала, весьма примечательна. Будучи дипломатом в Египте, он познакомился с группой последователей графа де Сен-Симона, утопистов, веривших в соответствии с величайшими инженерными традициями Франции, что гражданское строительство и наука пересекут национальные границы и заложат основы нового мирового порядка.

Сам Сен-Симон предсказывал, что важнейшими шагами к этому новому мировому порядку станут каналы через Суэцкий и Панамский перешейки. Группа назвала себя Société d’Études du Canal de Suez – «Общество по исследованию Суэцкого канала». Ее руководитель Проспер Анфантен сосредоточился на идее Суэцкого канала, которая очаровала Лессепса.

Уйдя с дипломатической службы, Лессепс обратился к реализации канала. Он основал Compagnie Universelle du Canal Maritime de Suez – Компанию Суэцкого канала, зарегистрированную во Франции для работы в Египте, и продал ее акции тысячам французов. Ему удалось убедить нового пашу Египта Мухаммеда Саида разрешить строительство (отсюда и название города Порт-Саид). Вопреки всем ожиданиям, канал принес колоссальный экономический успех. К середине 1870-х годов стоимость акций компании выросла вчетверо, что принесло акционерам дивиденды в размере 17 %. Даже британцы, которые поначалу сочли проект нелепым, решили вложить деньги, со временем получив контрольный пакет и сделав канал жизненно важной артерией своей империи. Проект выглядел чудесным примером предприимчивости: международное предприятие, которое вопреки всему сделало ставку на способность одного человека соединить два моря. Это питало веру, что возможно все.

Когда дело дошло до работ в Панаме, Лессепс решил действовать по похожему плану. Французская компания заключила концессионный договор на постройку канала с правительством Колумбии, которой тогда принадлежала Панама. Лессепс привлек первоначальные средства от нескольких сотен богатых инвесторов в обмен на акции компании. Затем он отправился в путешествие с помощью французского финансового ведомства, чтобы собрать недостающие деньги. Националистическая пропаганда и изрядная доля коррупции во французской прессе привели к тому, что свои сбережения в компанию вложили тысячи французов. Работы начались в 1881 году.

Харизма Лессепса и его опыт работ в Суэце привели к выбору проекта