Книга Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный

событиях тяжелый крест».

Прибыв в столицу, преосвященный 20 марта написал прошение об отставке. Однако Синод отставку не принял и предоставил Димитрию двухмесячный отпуск. Обязанности епархиального архиерея временно были возложены на викария епископа Амвросия (Смирнова).

Следует отметить, что на первом экстренном епархиальном съезде духовенства и мирян, открывшемся 22 марта, было заявлено, что «духовенство давно ждало государственного переворота, уверенное, что при этом перевороте падут цепи рабства его подчинению единоличной воли». Таким образом, рязанское церковное общество недвусмысленно заявило о своем довольно радикальном настрое. На съезде говорилось и о «темной роли» консистории и о том унижении, которое испытывало там духовенство. Съезд признал также необходимым иметь «выборного епископа». От имени председателя съезда священника Иоанна Чернобаева в Синод было направлено прошение об удалении епископа Димитрия как «остатка старого строя».

Епископ Амвросий, начав управлять епархией, быстро вступил в конфликт с епархиальным бюро, избранным съездом духовенства, главную роль в котором играли священники Покровский и Чернобаев. Данное бюро, по словам архиерея, «продолжает сеять смуту и анархию и узурпирует власть». Преосвященный просил Синод прислать «доверенное лицо для расследования дела».

Между тем обстановка в Рязани после отъезда Димитрия не только не стабилизировалась, а наоборот, накалялась. В епархии, по сути, сложилось настоящее двоевластие. Епархиальное бюро действовало параллельно с консисторией и епископом Амвросием. Принципиальным стал вопрос и о том, кого поминать за богослужением, Амвросия или Димитрия. В некоторых приходах, по сообщению печати, священнослужители даже подвергалась насилию со стороны прихожан за неправильное, по их мнению, поминовение. Поступали в столицу и письма в защиту епископа Димитрия. Так, в одном из них сообщалось о причинах его изгнания, что это «надумали проклятые жиды, слово его было для них нож острый». По поводу писем в защиту Димитрия Исполнительное бюро съезда сообщало обер-прокурору, что подписи под ними собираются «даже с угрозами», а подписавшие «явно не отдают себе отчета в том, что тем самым они отказываются от дарованного им права свободного выбора себе епископа».

Так как Синод не прислал в Рязань ревизора из столицы, Амвросий стал просить перевода в какое-нибудь более спокойное место. 6 мая Синод освободил его от управления епархией и назначил на место Амвросия бывшего Московского викария, епископа Верейского Модеста (Никитина). Последний уже долго докучал обер-прокурору Львову письмами с просьбой направить его «в самые боевые епархии... где необходимо быстро поставить церковную жизнь на новые рельсы». Викарием в Рязань назначили епископа Павла (Вильковского), до этого служившего в Орле, где он проиграл схватку за власть с исполнительным комитетом местного духовенства.

Интересно отметить, что борьба за место епархиального архиерея началась сразу же после того, как епископ Димитрий покинул Рязань. 14 мая местное церковное издание, сменившее название с «Рязанских епархиальных ведомостей» на «Голос свободной Церкви», более, как представлялось тогда, подходящее переживаемому моменту, поместило заметку под названием «Кандидатура во епископы». В ней сообщалось о необычной активности, замеченной в уездном городе Сапожке. Служащие местного духовного училища выдвинули кандидатом на рязанскую кафедру своего смотрителя архимандрита Серафима. Его сторонники отпечатали 1500 агитационных воззваний, а «сторож обошел с подписными листами, из двора в двор, весь г. Сапожок. Пропаганда прошла очень успешно, подписали все знающие и не знающие Серафима».

Одна из таких листовок сохранилась в фондах Синода. Датирована она 12 апреля: «Ввиду того, что скоро предстоят выборы архиерея, — сообщалось в ней, — позвольте ознакомить вас с одним из достойнейших кандидатов». Далее следует характеристика Серафима как человека «прогрессивных и независимых взглядов». В листовке утверждалось, что архимандрит хорошо знает быт и нужды рядового духовенства и «является истинной слугой Церкви Христовой и нашего обновленного дорогого отечества». После данной фразы в экземпляре листовки приписка карандашом: «Хорошо обновили!»

На следующий день в Рязани начал работу новый съезд духовенства и мирян. Перед началом его работы у здания женского епархиального училища собралась «порядочная толпа, в основном женщин, находившихся в состоянии «крайнего возбуждения», скандировавших: «оставьте Закон Божий», «дайте пастырям учить», «дайте архиерея». Дискуссии о судьбах церковно-приходских школ и о преподавании Закона Божьего начались фактически сразу после революции. Указом правительства от 20 июня они были переданы в ведение Министерства просвещения. Данный указ вызвал наиболее серьезный конфликт Церкви и Временного правительства. Очевидно, что реакция рязанских женщин была вызвана слухами о секуляризации начального образования.

Съезд, председателем которого избрали директора Сапожковской гимназии С.И. Веселовского, проходил в накаленной обстановке. Сильно проявилось противостояние духовенства и мирян. Вместе с тем съезд принял важное постановление по поводу властных структур епархии. Высшим органом церковно-епархиального управления был объявлен съезд клира и мирян, которому отдавалась «вся полнота власти в епархии». Епископ, который должен был выбираться на съезде, таким образом, терял полноту епархиальной власти.

Архиерея съезд выбирать не мог, так как Синод затягивал увольнение епископа Димитрия, однако все чаще звучало имя главного кандидата на этот пост — архимандрита Серафима (Руженцева). Деятельным сторонником его был и председатель съезда Веселовский. Вскоре в прессе появились сообщения от делегатов съезда с разъяснениями по поводу выдвижения Серафима на кафедру епископа. Инициатива этого выдвижения приписывалась в них не группе «служащих училища, а лицам совершенно свободным от всяческих влияний о. смотрителя». В статье расписывались положительные качества архимандрита, бывшего до этого приходским священником в Стрельне, при дворе великого князя Дмитрия Константиновича. Этот «неудобный» для 1917 г. факт биографии интерпретировался в статье в пользу Серафима: «Род великого князя Константина Николаевича всегда был известен своим передовым направлением». Далее следовало перечисление заслуг этого рода — отмена крепостного права и в «недавнем прошлом и содействие в освобождении России от влияния темных сил».

Вторым реальным кандидатом мог быть временно управляющий епархией епископ Модест. Поначалу он был доволен своим назначением в Рязань и писал обер-прокурору Львову, что «удовлетворен отношением ко мне Рязанской епархии, где благодаря Вашему доброму сердцу я нашел временную службу... желаю остаться на службе и в Рязани, аще буду выбран». Однако вскоре епископ, видимо, трезво оценив предвыборную ситуацию, изменил свое решение: «Своей кандидатуры на Рязанскую кафедру я не разрешил ставить, — писал он Львову. — Мне отъели шею в Москве интриги Восторгова, для Рязани шеи почти не осталось. я предпочел не дразнить гусей и не ставить своей кандидатуры. Бог с ней, с Рязанью».

В конце мая в Рязани прошел и монашеский съезд, на котором были представители всех 28 обителей епархии. Тут никаких кандидатур на епископскую должность не выдвигалось. Делегаты желали скорейшего возвращения Димитрия, о чем ему и была направлена соответствующая телеграмма.

Между тем 17 июня последовало определение Синода об