Книга «Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наиболее жуткими и массовыми были большевистские репрессии в крупных крымских городах, и прежде всего в столице врангелевского Крыма городе Севастополе. После эвакуации из Севастополя частей Русской армии П.Н. Врангеля в город вошли части 51-й стрелковой дивизии под командованием В.К. Блюхера и 1-й Конной армии С.М. Будённого. Это произошло 15 ноября 1920 года. Массовые аресты и казни начались на следующий день – 16 ноября и продолжались длительное время. Приморский и Исторический бульвары, Нахимовский проспект, Большая Морская и Екатерининская улицы были увешаны трупами. Вешали на фонарных столбах, на деревьях и даже на памятниках. Офицеров Русской армии вешали в форме и при погонах. Священников, гражданских чиновников прежней администрации вешали в нижнем белье.
После опубликования 17 ноября 1920 года приказа № 4 Крымского ревкома в указанные в нём сроки в Севастополе зарегистрировалось около трех тысяч офицеров, которые потом почти поголовно были казнены[385]. На незарегистрировавшихся офицеров, чиновников и духовенство устраивали облавы, как на диких зверей, хватали, сажали в тюрьмы, чтобы вскоре тоже казнить. Для содержания большой массы людей тюрем не хватало, поэтому в центре Севастополя был устроен на весь оцепленный квартал концлагерь. Беззащитных, уже не опасных для «мировой революции», людей везли на Английское, Французское и Городское кладбища и беспощадно-буднично расстреливали там. Казни производились и за городом, в усадьбе «Максимова дача», и в Херсонесе, неподалёку от так называемой башни Зенона[386].
Репрессии осатаневших от безнаказанности победителей обрушились не только на «социально чуждых, опасных для мировой революции элементов», но и представителей, казалось, родного пролетариата. В Севастополе около 500 портовых рабочих было казнено за то, что они обеспечивали погрузку на врангелевские корабли во время эвакуации Русской армии[387]. Всего в столице Крыма Севастополе по разным оценкам было казнено от 12 000 до 29 000 человек[388].
В Симферополе, куда красные вошли 12 ноября 1920 года, когда ещё шла эвакуация Русской армии из крымских портов, а другие города Крыма были под контролем Врангеля, большевистский террор на первых порах носил стихийный характер. Дорвавшиеся до власти красноармейцы, чувствуя полную безнаказанность, мародёрствовали, пьянствовали, расстреливали пленных и случайных лиц по своему усмотрению. За первую неделю в Симферополе и окрестностях было расстреляно около 1800 человек[389].
После опубликования 17 ноября 1920 года приказа Крымского ревкома № 4 террор в Симферополе, как и во всём Крыму, принял организованную форму. Для содержания огромного количества задержанных в городе появились концлагеря, которые закрывались по мере уничтожения сдавшихся офицеров, духовенства и служащих Русской армии. Пик расстрелов, по данным крымских историков, пришёлся на ноябрь 1920 – март 1921 годов. Массовые расстрелы в городе продолжались до мая 1921 года, одиночные – до ноября того же года. В Симферополе и пригородах было) физически уничтожено около 20 000 человек[390]. В числе расстрелянных были: министр финансов во втором Крымском правительстве (1918–1919) А.П. Барт, 2 генерала, 54 полковника, 8 подполковников, 92 капитана, 145 поручиков, 313 подпоручиков, 27 прапорщиков, 16 корнетов, 9 фельдшеров военных лазаретов и 191 военный чиновник[391].
Кроме расстрелов, большевистская власть широко практиковала и иные виды репрессий: заключение в исправительно-трудовые лагеря и высылку из Крыма на холодный север России[392].
Проживавшая с декабря 1920 года в Симферополе вместе со своим мужем известным писателем С.И. Гусевым-Оренбургским певица-сопрано Евфалия Ивановна Хатаева (1891–1945) оставила воспоминания о большевистском терроре в Крыму. В своем дневнике за январь 1921 года она записала: «Крым залит кровью и с этим нельзя примириться, и хочется подальше отсюда. Когда мы поехали (из Москвы. – Авт.), то не верили тому, что говорилось: объясняли обывательскими рассказами. А потом оказалось все правдой. Боже мой. Как жаль, безумно жаль обманутой… молодежи. Кто хотел уехать, уехали все. Из Ялты два парохода (английский и французский) эвакуировающих – отошли свободными. Остались лишь по доброй воле. Остались те, кто ждал советской власти. Была объявлена в Симферополе регистрация оставшимся офицерам, была объявлена за подписью Бела Куна, главы Крымского правительства, полная неприкосновенность личности зарегистрировавшимся. Пошли на регистрацию доверчиво, многие с радостью… И ни один человек не вернулся, ни один. А в Севастополе объявили митинг для оставшихся офицеров (после регистрации), окружили здание, вывели за город и всех из пулеметов. В Ялте, Феодосии было еще хуже…
Какой ужас. Господи, какой ужас! Ведь не писать об этом надо в ненужном дневнике, а надо кричать, негодовать, бить в набат. А мы почти спокойно об этом говорим. Привыкли, что ли, к крови, к смерти, болезни, страданию…
А расстреляны были десятки тысяч. Когда Сергей Иванович (С.И. Гусев-Оренбургский. – Авт.) хлопотал за сына писателя Шмелёва, то он обращался к одному из членов обласкома (Бабахану). Тот спросил: “Он был офицер? – Кажется… – Значит, незачем узнавать о нем, был приказ расстреливать всех офицеров…” Нет, дальше, дальше из Крыма. Теперь существует здесь поговорка: “У нас только море да горе”»[393].
В числе расстрелянных были известные профессора Таврического университета Ф.Н. Андриевский, А.П. Барт и А.А. Стевен, редакторы газет и журналов Н.П. Чоглоков, А.Я. Ходжи[394].
Когда в Феодосии поздним вечером 14 ноября 1920 года появились передовые части красных, в городе оставались тысячи не успевших эвакуироваться солдат и офицеров Русской армии, отставших от своих полков, военнослужащих отдельных батарей, рот и команд, тыловых учреждений, врачи и медсестры госпиталей с ранеными и больными, семьи военнослужащих и чиновников. Расстрелы плененных военнослужащих Русской армии начались в ночь на 17 ноября 1920 года, когда в город вошли основные силы красных. Тогда же на железнодорожном вокзале Феодосии были расстреляны около сотни находившихся там раненых офицеров и солдат Виленского полка Русской армии Врангеля[395]. Примерно в это же время красные из пулеметов расстреляли около 400 курских железнодорожных рабочих, которые вместе с семьями в свое время ушли из родного города с отступавшими белыми войсками.
По приказу № 4 Крымского ревкома от 17 ноября 1920 года в Феодосии зарегистрировалось более 4500 человек. Через двое суток после окончания регистрации была объявлена перерегистрация, во время которой всех явившихся немедленно арестовывали и направляли в наспех созданные тюрьмы или концлагеря. В результате более тщательного опроса арестованных делили на две категории: служивших исключительно белым и тех, кто в течение лихолетья Гражданской войны успел послужить обеим противоборствующим сторонам. Первых, а это были
