Книга Беседы с К. Станиславским, записанные Корой Антаровой. «Театр есть искусство отражать жизнь…» - Константин Сергеевич Станиславский

роли. Ваш пробудившийся темперамент их там подобрал. И вы их сделали своими в гармоничной работе всего вашего организма.

Это будут не одним вам – данной паре героев композитора – свойственные чувства. Это будут те силы творчества, которые найдут отклик и сострадание во всем зрительном зале. Каждый почувствует их в себе.

Не важно для зрителя, если вы так соединили его с собой, что у вас фигура не Аполлона Бельведерского или не римский нос.

Зрителю важно, что лицо ваше – Вертера – светится счастьем, что движения ваши быстры и ловки, что миром и чистотой веет вся атмосфера вокруг Шарлотты.

Весь конгломерат этих качеств уже говорит зрителю. Вы уже вбираете его в свой круг жизни на сцене, хотя он еще не слышал ни одной вашей певческой ноты.

И в то же время, как бы ни был хорош ваш внешний облик: костюм, парик, вся внешняя окружающая обстановка, вся красота, которую вынес на сцену режиссер, – все только больше подчеркнет вашу беспомощность, если вы вышли на сцену пустым.

Что вы, Шарлотта и Вертер, сейчас делаете? Вы наблюдаете друг друга. Стараетесь внутренне познакомиться и почувствовать близость друг к другу. Но вы так стараетесь, что получается не общение для жизни в роли, а само старанье становится задачей.

Вы не старайтесь. Вы острее вглядывайтесь друг в друга. Поставьте себе одну задачу: «почувствовать радость свиданья».

Как бы невидимыми щупальцами – лучами из сердца – проникайте в сердце другого, спрашивая: «Рад ли он мне? Рада ли она мне?».

Вы оба в самой поре расцвета молодости. Здесь еще нет сомнений 30-летних людей. Вы верите на слово друг другу: Оба ваши героя лицемерия еще не знают.

Роковая развязка только потому и произойдет, что цельность чувств не может мириться даже с мелкими компромиссами, не только с сознанием, что любимая «другому отдана».

Перенеситесь не во внешнюю обстановку немецкого городка, а во внутренний его быт. В те рамки условного воспитания, которые прекрасно хранят средние натуры, но в которые не могли уложиться огромные сердца Вертера и Шарлотты.

Зачем же сейчас у вас, Шарлотта и Вертер, такие героические позы и такие мощные звуки голоса? Героическая борьба ваша, Вертер, будет впереди. А ваша линия героической борьбы, Шарлотта, будет тогда, когда вы начнете читать письма Вертера; вот тут вы уже в первые слова вложите такую интонацию тоски, такая драма вашего сердца и всей вашей женской жизни, задавленной обиходом, прозвучит в голосе, что публика сразу насторожится, почувствует вашу трагедию.

Пока же вы только ориентируетесь в привычных обстоятельствах вашего дня. Ваш, Шарлотты, день сегодня мало чем отличался от сотни других дней.

Вы выходите под руку с Вертером в эту чудесную, лунную ночь. Целый день вы, Шарлотта, как-то жили. Вы исполняли какие-то простые дела. И все они выражались в ряде физических действий.

Вот и изобразите нам в простых физических действиях, как шел ваш день. Обычный день Шарлотты.

Очень хорошо. Я не надеялся увидеть раннее утро Шарлотты. Но очень доволен знать, как Шарлотта умывается и причесывается.

Так. Значит, на первом месте стоит любовь Шарлотты к детям. Самоотверженная забота о них. Потом идет забота об отце и всем доме, но дети стоят на первом месте. О себе думать у Шарлотты не было времени.

Вот вы сами нашли и нам показали два органических качества Шарлотты. Из ряда простых физических задач вытекли понятно для всех нас любовь и самоотвержение.

Теперь вам нетрудно прибавить к простому дню Шарлотты необычную суету предбального одевания: последние наставления детям и ваше собственное волнение, волнение молоденькой дочери судьи, перед не часто случающимися в ее жизни развлечениями.

Выйдя на сцену разодетой в бальный туалет, вы не можете оторвать от себя всего того куска жизни, который вы прожили до вашего выхода на сцену.

Ваше приподнятое настроение охватило вас за кулисами. И вы подали его публике не как ваше волнение от начала спектакля, а как результат жизни всего вашего существа.

Нет разрыва в вашем воображении между кулисами и сценой. Вы не просто «стояли за кулисами», ожидая и волнуясь, когда прозвучит музыка вашего выхода.

Ваше внимание, создав круг публичного одиночества, уложило в рамки ритма музыки и данных в роли «обстоятельств» все ваши чувства и мысли.

Смотрите пристально в ваше сердце. Что в нем творится? Если вы волнуетесь не потому, что такова ваша задача роли, а потому, что вы боитесь выйти на публику, – плох ваш: круг внимания! Вы заранее обрекаете себя на холодную подачу звуков.

Если мысль не захватила вас, если сердце ответно не застучало в одном ритме с нею, – ни вы сами, ни зрительный зал не проникнут в глубину задач роли. И, конечно, вы никого своим образом не плените.

Какое средство спасаться от страха перед выходом? Уменьшайте круг вашего внимания. Сосредоточивайтесь как можно глубже на самых первых действиях и словах. Выкиньте из головы мысль о всей роли.

Для артиста при выходе на спектакль никогда нет всей роли. Для него есть только одна эта минута и одна в ней задача.

Пока вы готовите роль, в вашем сознании весь человек роли. И вы весь ею заполнены.

Когда же роль стала для вас человеко-ролью, когда стало: «я – роль», тогда уже начинается жизнь отдельных кусков. Потому что человек живет, и мы его воспринимаем только «сейчас», а не вчера, завтра, через час.

Итак, изобразите выход Шарлотты и встречу с Вертером во всей полноте чувств той девушки, день которой вы так отлично нам показали.

Подождите, подождите. Вертер! Совсем не понимаю, ровно ничего не понимаю! Да разве ваши, Вертера, задачи похожи на задачи Шарлотты? И где в музыке вы нашли сентиментальность? Сколько раз повторялись упражнения на мужество, а вы опять сахарите сахарное.

Почему вы идете, точно хрустальную люстру несете? Ищите в себе мысль обо всем самом высоком и благородном. Тогда и найдете ту походку, где будет не грубость, а мужество; не торопливость, а порыв; не сентиментальность, а радость. Идите от самой простой радости, но выражайте ее не по трафарету, а просто, как делаете это в жизни.

Тайна вашего воображения в ваших творческих задачах – она только ваша.

И именно потому, что она ваша, а не навязанная вам, потому что вы разделяете творческую любовь Гете и Масснэ к их героям, – вы и можете зажечься этой любовью, можете разбить штампы, войти в истинную жизнь сцены и увлечь за собой зрителей силой своего внутреннего переживания.

Беседа четвертая

Переходя в