Книга Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова

своей собаки, потому что дал понять, что на нас не в претензии, но что сманивать чужую собаку все же нехорошо.

— Да она сама сбежала! — хором заорали мы с Жанкой.

Мужик распахнул дверь перед Изольдой, потом высунулся в окно и предложил нас подвезти.

— Только до машины! — строго сказала Жанка.

Я подтолкнула ее на переднее сиденье, а сама втиснулась рядом с Иззи. Жанка тараторила что-то в своей обычной манере, мужик довольно гудел в ответ.

Мы с Иззи понимающе переглянулись: давно пора Жанке иметь кого-то солидного на примете. А то меня все ругает, что я одна, а у самой если и есть кто — то ненадолго.

Некогда ей кого-то серьезного искать, на ней братишка висит и мамаша безбашенная, а этот вроде мужик ничего, не бедный, и собак любит. А что страшный да лохматый — так на то она и мастер, мигом его в божеский вид приведет…

Вечером, уединившись в своей спальне, император затушил свечи в большом канделябре, оставив одну свечу в простом серебряном подсвечнике. С этой свечой в руке Павел подошел к платяному шкафу красного дерева, открыл его дверцу. В шкафу висело несколько шелковых халатов в золотом шитье и домашний бархатный камзол. Император сдвинул одежду в сторону, запустил руку в глубину шкафа и отодвинул незаметную задвижку.

Задняя стенка шкафа открылась.

За ней обнаружилась потайная лестница, спускавшаяся в покои царской фаворитки Анны Лопухиной.

Император спустился по винтовой лестнице и оказался в просторной комнате, обставленной изящной светлой мебелью.

Перед туалетным столиком с тройным зеркалом сидела красивая темноволосая женщина в шелковом домашнем халате. Горничную она уже отпустила, и теперь сама расчесывала шелковистые волосы.

Император почувствовал прилив нежности к этой женщине, такой красивой и в то же время такой скромной. Как милостив Господь, наградивший его этой любовью!

Как хорошо было бы оставить все государственные заботы и отправиться вдвоем с Аннушкой в какое-нибудь тихое имение… или в Италию… но нет, нельзя, на нем лежит огромный долг, долг перед страной, долг перед историей!

Услышав шаги за спиной, женщина вздрогнула, но тут же увидела в зеркалах утроенное отражение императора и улыбнулась слабой, бледной улыбкой, которая ему так нравилась:

— Государь, вы не предупредили меня…

Она попробовала встать, но Павел остановил ее нетерпеливым жестом:

— Не беспокойся, Аннушка, я ненадолго… я сейчас уйду… ты помнишь, друг мой, что я говорил тебе?

— О том тайнике?

— Да, о нем.

— Помню, государь. И никому о нем не расскажу.

— Так, мой друг! Помни, от этого может зависеть моя судьба и самая моя жизнь!

С этими словами он подошел к туалетному столику, выдвинул один из ящичков, запустил в него руку и повернул внутри потайной бронзовый шпенек.

Тут же из боковой стенки туалетного столика выдвинулся ящичек, который прежде не был виден.

Император достал из этого ящичка небольшой ларец, прижал его к груди.

Лопухина смотрела на императора со сдержанным любопытством. Конечно, ей хотелось бы узнать, что хранит Павел в этом ларце и почему он так о нем беспокоится. Но она знала его вспыльчивый характер и не хотела вызвать очередную вспышку гнева.

Император отошел в сторону и открыл ларец.

Крест лежал внутри на бархатной подложке.

И тут Павел почувствовал исходящий от реликвии странный жар и увидел какое-то слабое свечение.

Он прикоснулся к кресту рукой — и услышал тихий, строгий голос, голос того человека, который подарил ему этот крест:

— Тебе грозит опасность… большая опасность. Нынче ночью на твою жизнь покусятся заговорщики…

Император вздрогнул.

Заговор… то, чего он боялся больше всего в жизни! Неужели ему придется повторить судьбу своего несчастного отца?

На мгновение его посетила малодушная мысль: остаться здесь, в Аннушкиных покоях. Заговорщики не найдут его здесь,