Книга Досье Дракулы - Джеймс Риз

— Консультации, проводимые в частном порядке… Своего рода терапию.

— Своего рода, конечно, — буркнул я, заслужив сердитый взгляд Кейна. — И ты обратился к этому… терапевту?

— Да.

Кейн заерзал на месте, как преступник на скамье подсудимых.

— Терапия, состоявшая из…

Но тут я вспомнил о своем прошлом барристера и решил не перебивать, дав Кейну возможность выговориться самому, не спеша, преодолевая мучительный стыд, что только добавляло ему мои симпатии.

— Тамблти, — сказал он, — приехал из Америки, уже имея определенную репутацию.[145]Там он был известен как «знаток индейских трав», и на самом деле многое из того, что он прописывал, обладало целебными свойствами. Это я могу подтвердить. Так же поначалу действовало на меня и его общество. Когда после второй консультации мы удалились в его комнаты и он сказал, что ищет себе спутника для путешествий, эта мысль показалась мне заманчивой, хотя и ненадолго. Тебе хорошо известно, что тогда я чувствовал себя в Ливерпуле так, как будто завяз в трясине. Жизнь словно остановилась, хотя я ощущал в себе внутренний мотор достаточной мощности, чтобы покорить если не весь мир, то уж Лондон точно. Чего мне не хватало, так это горючего.

Среди литературных друзей всегда рискуешь наткнуться на метафору, и теперь я, в свою очередь, взял иголку и нитку нашего разговора, чтобы сделать свой стежок.

— Ненадолго, говоришь? А что отбило у тебя интерес к роли компаньона?

Пока Кейн вздыхал, кряхтел да охал, я снял сюртук.

— Позвони, чтобы принесли воду, хорошо, Кейн? И немного виски, чтобы она была не такой сухой.

Эту просьбу он выполнил охотно, поскольку она давала ему отсрочку, чтобы собраться с духом. Слегка плеснув в бокалы, мы возобновили беседу:

— Ты спрашиваешь, что отбило у меня охоту путешествовать с ним вместе? Пожалуй, его комнаты или, вернее, их содержимое.

— А оно представляло собой?..

— Право же, Брэм, не превращай замок Гриба в Малую судебную сессию.

— Прости. Продолжай.

— Спасибо, я продолжу.

К счастью, он заговорил быстрее:

— Во-первых, я должен сказать, что Тамблти тогда — и, может быть, до сих пор — представляет собой весьма колоритную фигуру. Он был привлекательным человеком, несмотря на вызывающую манеру одеваться и такое же поведение. Когда я впервые увидел его на улице в Ливерпуле, он сидел верхом на белой лошади и вел за собой целый собачий выводок.

— Черт бы их подрал, этих его шавок! — выругался я.

— Значит, они по-прежнему у него?

— Две точно. Они нагадили в костюмерной «Лицеума».

— Должно быть, Генри это взбесило? Архиепископ легче бы перенес наличие грязи в Кентерберийском соборе, чем Генри в своем «Лицеуме».

— Ее обнаружили в гардеробной — костюмерша вляпалась. Но я даже не стал говорить об этом Генри, ибо в настоящее время он одурачен и перепоручил Тамблти руководство театром и «Бифштекс-клубом». Теперь, если ты там обедаешь, то обедаешь с Тамблти. До последнего времени, во всяком случае… Я боюсь, что Генри даже выдал ему ключ.

— «Боюсь»? — повторил Кейн. — Я должен задать этот вопрос, Брэм. Это твое «боюсь» просто фигура речи или ты действительно боишься, что у Тамблти есть собственный ключ?

— Кейн, я не склонен к пустым словесным выкрутасам, — отозвался я не без раздражения. — Да, я боюсь.

— Я не хотел тебя обидеть. Дело вот в чем: я сам боюсь этого человека, и не без причины. Теперь, очевидно, и у тебя есть для этого резоны. Я могу лишь гадать, какие именно.

— Ты гадаешь, Кейн, потому что весы разговора все же склоняются в твою пользу: сначала, если ты не против, изложи свои причины, а уж я — следом за тобой.

Кейн встал, чтобы сменить восковой цилиндр. Я уже приспособился к монотонному бормотанию этого второго Кейна, но с большим интересом слушал первого, который вернулся на место и взялся за виски. — Что ж, желание узнать твои причины побудит меня поскорее изложить свои.

— Буду рад ускорить ход беседы, — сказал я, протянув свой бокал, чтобы он долил еще немного.

По правде говоря, я боялся своей очереди. У Кейна тонкий и скептический ум, и, хотя мне было известно, что, впервые приехав в Лондон, он посещал всякого рода спиритические сеансы, каково его нынешнее отношение ко всей этой мистике, я не знал и понятия не имел, какова будет его реакция на историю, которую я привез в замок.

— Ну что ж, — повторил Кейн. — Вперед через факты, и побыстрее! Фрэнсис в начале нашего знакомства был, как уже говорилось, красавцем, обладателем притягательной харизмы.

— То есть умелым мошенником. Шарлатаном.

— Напротив, — возразил Кейн. — Я всегда находил его диагнозы точными. По существу, ему следовало бы заниматься настоящей медициной и оставить те снадобья, благодаря которым он процветал.

— Значит, он богат?

Нечто подобное я предполагал, но сказанное Кейном насторожило меня еще больше. Неприятно слышать, что у этого человека есть денежные ресурсы.

— Весьма, — подтвердил Кейн. — Как-то раз я узнал, что он перевел шестьдесят тысяч долларов в банк Рочестера — и заметь, это был не единственный случай. Он сам говорил мне, что в лучшие дни дела приносили ему триста долларов в день.

— Дела? Во множественном числе?

— Именно так. Он вступал в партнерство с другими, разъезжал по разным странам.[146]По-видимому, основа его процветания была заложена в Бостоне, но со временем его средство от прыщей приобрело известность в Нью-Йорке, Джерси-Сити, Питтсбурге, распространилось на запад до Сан-Франциско и на север, аж до самой Канады.

— И в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году он пересек океан в поисках… английских прыщей и английских пенсов?

— Точнее, не пенсов, а полновесных фунтов, — поправил меня Кейн. — И компаньона.

— Но не ты должен был стать им. Ты говоришь, что раздумал им становиться.