Книга "НЕЙРОС". Часть первая "Коннект" - Павел Сергеевич Иевлев

Всего лишь очередная командировка. Когда Дмитрий выбрал его для себя, я и не подумал поинтересоваться деталями. А когда меня занесло сюда снова, мне стало пятнадцать или шестнадцать, в общем — не до того. Гормоны и всё такое. В этом главная проблема. Не в гормонах, это, я надеюсь, пройдёт. В том, что мне категорически не хватает информации. Я вижу куски картины, но не вижу целого. Вот, к примеру, кланы. Представительница одного из них сначала хотела меня убить, потом пригласила к себе, а теперь, может быть, хочет убить снова. Но какова их функция в городе? Падальщики? Черви, выедающие отмершие части мегаполиса и возвращающие материалы во вторичный оборот? Я могу сходу придумать полдесятка более рациональных методов. И что с их детьми? Этот вопрос меня до сих пор гложет — я, пусть и в сложной ситуации, отказал им в помощи. Это грузит мою и так много чем отягощённую совесть.

— Братик Док? Ты тут?

Нагма стоит в дверях балкона и таращит на меня заспанные гляделки.

— Ты чего не спишь, колбаса?

— Проснулась, всё не так, не поняла где я, испугалась. Пошла тебя искать, а тебя нет.

— Вышел подышать, не спится.

— Я лягу у тебя?

— Ложись. Посидеть с тобой?

— Пожалуйста.

Нагма ввинтилась ногами вперёд под одеяло, я полуприлёг рядом, опираясь спиной на мягкую стену. Спальная ячейка тут очень комфортная, не то что в низах. Девочка пристроилась поближе, закинула, как она любит, на меня руку и ногу, засопела уютно.

— Хорошо, когда ты рядом, — сказала она тихо. — Сразу спокойно так.

Я погладил её по растрёпанной головёнке.

— Спи, егоза. Я с тобой.

— И всегда-всегда будешь?

— Конечно.

— Ты меня любишь?

— Очень. А чего ты вдруг?

— От тебя пахнет Шонькой.

— Я был у неё.

— Шонька красивая. Особенно волосы. Я тоже хочу покрасить. Только в синий.

— Давай не сейчас? У тебя ещё детские волосы, тонкие. Испортишь. Подожди ещё годиков несколько, ладно?

— Ладно, — вздыхает она. — Мне надоело быть маленькой.

— Это пройдёт, ватрушка.

— Скорее бы.

— Куда ты спешишь?

— Я боюсь, что, пока я вырасту, тебя у меня кто-нибудь заберёт. Шоня, Дженадин, Лирка… Да мало ли кто.

— Эй, глазастик, это не так работает, — тихо смеюсь я. — Подумай, ведь ты разом моя дочь и сестра. Поэтому я тебя люблю в два раза больше, чем вообще у людей бывает. Ты мой самый родной человек на свете.

— Ну ладно, — вздыхает она, прижимаясь плотнее. — Но помни, ты мой. И если кто-то захочет тебя забрать, я его покусаю. Вот так — р-р-р!

Она прихватила меня зубами за плечо и захихикала.

— Ах ты кусака! — взъерошил ей волосы я. — Ишь, разбесилась. Спи давай.

— Интересно, как там мама? — зевает она, успокаиваясь.

— Скучаешь?

— Агась. Но не очень сильно. Мне даже немножко стыдно от этого. В книжках дети всегда так страдают, если остаются без мамы. Рыдают без перерыва. А я чота нет. Я думаю, ей хорошо.

— Она тебя любит.

— Я знаю. Я вовсе не думаю, что она меня бросила, что разлюбила, потому что я плохая девочка и прочие книжные глупости.

— Конечно, нет, ерунда какая. Ты самая лучшая на свете девочка!

— Лучше Оньки?

— Раза в полтора, минимум. По крайне мере по росту.

— То-то же! А то уйдёшь к Лирке, усестришь Оньку, а меня забудешь! Вот тогда я точно буду все время рыдать, как в книжке.

— Если все время рыдать, то будет нечем писать.

— Ты всегда шутишь. А я серьёзно.

— Извини, козявица. И нет, не уйду я к Лирке.

— Это хорошо. Она вся как надколотый стакан. Если из такого пить, то губы порежешь, а если взять в руки, то лопнет и кипятком ошпарит.

Удивительно, как она верно всё понимает в свои примерно двенадцать. Я и сам это вижу, но толку с этого видения…

— Знаешь, пап, — Нагма повернула голову, прижалась подбородком к моему плечу и щекотно шепчет в самое ухо, — когда мама уехала, мне было грустно. И всё равно это были обалденнейшие два года. Ты, я, море, школа, рисунки, мультики, мороженое… Аллах смотрел моими глазами и радовался.

— Мне тоже понравилось, колбаса. Ты думаешь, она вернётся?

— Агась. Не сейчас, но однажды. Ты её не прогонишь?

— Знаешь, стрекоза, давай обсудим тогда, когда это случится. А сейчас спи, потому что скоро утро уже.

— Ладно. Но когда она вернётся, помни, ты мой!

— Твой, твой. Спи уже.

Нагма довольно муркнула, потёрлась о моё плечо щекой и вскоре засопела ровно и спокойно. Уснула.

Когда через годик-другой она достигнет возраста отделения, мне будет не хватать этого безграничного доверия и любви.

Глава 12. Give peace a chance

— Как дела, Кери?

— Не очень, прем, — вздыхает тот. — Пока отец был жив, я всё время на него злился: бубнит, пилит, заставляет учиться, постоянно читает нотации, а сам пьёт и запустил себя. А теперь понимаю, что он обо мне заботился, как умел, и ему единственному было не наплевать. Начинаю осознавать, что остался совсем один.

— Ты не один, дро. У тебя теперь есть корпа. И нам на тебя не плевать.

— Ну да, — ответил он уныло. — Но чувствую себя таким говном…

— Нормальное состояние хорошего человека, — кивнул я. — Слушай, дельце к тебе есть небольшое. Можешь моей сестрёнке зарядку для планшета придумать? Штатную я не знаю, куда всунуть.

— А какое у него питание?

— Двести двадцать вольт, переменка, пятьдесят герц.

— Знать бы ещё, что эти герцы с вольтами значат…

— Ну, переменный ток — синусоида, так? Герцы — её частота. Пятьдесят раз в секунду плюс на минус и обратно.

— А, понял.

— С вольтами хуже. Это напряжение, то есть её амплитуда, но как её выразить в абсолютных величинах, у меня идей нет.

— Ладно, я подумаю. Можно было бы какой-то преобразователь собрать, но у меня не из чего и нечем.

— Не горит. Вернёмся ещё в твою лабу, всё заберём. А с