Книга Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

Друг с другом не говорят ни слова, а только со звездами. Ты же их знаешь.

Том заволновался. Ну конечно, он их знает. Как же он мог их забыть?!

Но ведь если можно разговаривать со звездами, значит, рас-стояние преодолимо?"

Странное дело — звезды уже не пугали его своей дальностью. Они как будто начинались здесь, в нем самом. Так он почувствовал.

Ведь доходит же их взгляд до самого сердца. Доходит и говорит о том, что мир огромен, что мир бесконечен. Но это не чужая огромность, а своя. Сама душа бесконечна. И вот весь покой звездного неба сошел на него, и тогда он подошел к тихому костру, возле которого сидели те, что разговаривали со звездами. Он ясно расслышал звон со звезды, а в ответ — голос маленького человечка:

Ничего, пойму когда-нибудь,

Почему так трудно и так больно.

Впереди большой, как небо, путь.

Неба — много, времени — довольно,

Ровно столько, сколько надо мне.

Ствол крыла косматые раскинул…

Ведь хватило времени сосне

Вырасти и прошуметь вершиной.

Все равно — сиянье или мрак, —

Расстояние преодолимо.

Только бы идти за шагом шаг

Внутрь себя, а не в обход и мимо.

Тот, кто бросил семя в темноту,

Дал душе посильную задачу.

Вот и я до Бога дорасту,

Если только время не растрачу.

«Если только время не растрачу», — повторил Том и вдруг понял, как много он растрачивал времени попусту.

И вот снова звон со звезды и ответ второго:

Тишину измеряют сердцем.

Тишиной измеряют сердце.

Все, кто стихли, единоверцы…

А в Доме ведь и были все, кто стихли. Единоверцы… Ну да, мы все верили Ей одной и еще той удивительной музыке, которая входила в нас откуда-то, и из нас же рождалась.

А между тем третий человечек говорил:

Поэзия… Но это, Боже мой,

Такая бесконечная дорога!

Всегда окольная, не по прямой,

А только сквозь все дали — через Бога.

Казалось бы, пути на полчаса.

Но мы идем все дни свои и ночи

С Земли на Землю — через небеса,

И невозможно проще и короче.

С Земли на Землю через небеса… Да, Дом все же где-то на Земле. Но чтобы к нему прийти, надо пройти через все небо. Это было сейчас так ясно! И он был готов на этот путь, хоть совсем еще не знал его. Готов идти в темноте неведомой дорогой, наощупь, храня тишину и прислушиваясь к голосу со звезды.

В тишине превращается в небыль,

Замирает, бездействует грех.

Тишина — это значит, что небо

Всем открыто, доступно для всех…

Так сказал четвертый. Голоса первого и четвертого как-то сомкнулись в круг. Первый говорил:

Впереди большой, как небо путь.

Неба много, времени довольно…

А четвертый:

…Небо —

Всем открыто, доступно для всех…

Том взглянул в огромное звездное небо и почувствовал великое счастье оттого, что оно открыто ему, что впереди большой, как небо, путь.

И он тихо отошел от костра, и один шагнул никуда, в пустоту, на звездный звон. Это звон со звезды или в нем самом что-то звенит от удивительного знания? Он как будто знает путь. Он на верном пути. Он чувствует, что звезда касается его лучами и ведет его к себе. «Вот что значат слова „моя звезда"», — подумал он, и вдруг звон оборвался.

— Идешь? Прекрасно. И я с тобой!

Голос — скрипучий, едкий — раздался совершенно неожиданно рядом и заглушил звездный звон. При тусклом свете можно было видеть только длинный силуэт, знакомый силуэт женщины в платье со шлейфом, напоминавшим метлу. Сейчас он еще больше походил на метлу, хотя она придерживала шлейф рукой с видом чрезвычайной значительности.

— Что тебе надо от меня?

— Как ты невежлив! Я хочу быть рядом с тобой. Ты решил, что расстояние преодолимо? Ну что ж, будем преодолевать его вместе.

Том окаменел.

— Что, не можешь идти? Ну тогда постоим вместе.

Мысли Тома метались.

— С ней я не могу идти. В Дом идет только тот, кто хочет туда идти. Она не хочет. И не пускает меня. Что же мне делать?

Он стоял и молчал и вдруг прислонился к большому Дереву. И ясно почувствовал, что Дерево идет, все время идет с Земли на небо, хоть шагов его никто не слышит, движения никто не видит. А он увидел и услышал.

— Где же он? — спросили одновременно и та, что в платье со шлейфом, и тот, подошедший к ней в шляпе с пером. Тома нигде не было. Было только Дерево и больше ничего.

Он и сам почувствовал, что его нет. Есть только Дерево. Он чувствовал жизнь Дерева, как свою собственную, и это была такая радость, какой он не знал с тех пор, как ушел из Дома. Все в нем ликовало от полноты жизни. Но значит, он все же был, раз ликовал. Был, конечно. И все-таки не был. Те, кто были рядом с ним, его не видели. Они стали о чем-то спорить между собой, обвинять друг друга. Том все это видел и слышал, но ему было совсем не до них. Он чувствовал такую легкость, такую свободу, будто тело его утратило вес. И в нем прозвучали слова:

Тот, кто бросил семя в темноту,

Дал душе посильную задачу.

Вот и я до Бога дорасту,

Если только время не растрачу.

Не растрачу! — с глубокой радостью почувствовал он. Ведь я сейчас одно с Деревом, а Дерево не растрачивает ни одной минуты. Дерево каждый свой миг — живет. И тут он понял, что быть живым — это значит не терять ни одного мига. Ни одного мига — пустого. И тогда не важно, сколько этих мигов ты прожил. Каждый наполненный миг — вечный.

Он и не знает, сколько мигов он прожил, пока не увидел свечение. И какое! Нежный сиреневый свет разливался перед ним, рос,