Книга Младший сын мэра - Ольга Рузанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, Кирилл отстраняется. Шумно переводит дыхание и упирается рукой в косяк над моей головой.
— Что это было? — сиплю я.
— Тест. На твою адекватность, — хрипит рвано.
Я перенервничала, и у меня начались слуховые галлюцинации? МОЮ адекватность?! МОЮ?!
Невесть откуда взявшаяся ярость заносит мою руку и впечатывает ее в лицо Греховцева. Хлесткий звук оглушает.
Мотнувшаяся в сторону его голова быстро возвращается в исходную позицию, а в следующее мгновение мою шею обхватывают сильные пальцы.
— Сука, — шипит тихо и вгрызается злым поцелуем.
Грубо раздвигает мои зубы и проталкивает в рот язык.
Я просто выпадаю из реальности, чувствуя, как он заполняет меня своей слюной, теряю саму себя.
Это тоже не поцелуй. Это нечто иное. Секс. Похоть. Что угодно, но не поцелуй! И действует на меня как парализующий газ. Проникает в каждую клетку и стирает память, глушит гордость, активируя самые низменные инстинкты.
Чертов Греховцев… ненавижу его!
— Обнимай меня! — рычит в рот.
— Пошшшел ты… — шиплю в ответ, а руки сами, без моего разрешения, взлетают и обвивают его шею.
Боже… Аааа…
Еще один толчок в рот, новая порция его вкуса, битва наших языков. Обоюдные стоны. Волны жара по телу. Неконтролируемый тремор в конечностях. Горячая пульсация в животе.
Ненавижу…
Глава 43
— Хватит! — бью по плечам, — остановись, Кирилл. Ты поговорить хотел.
Слова вылетают из меня рывками. Меня все еще качает, но я упорно ищу под ногами твердую поверхность, иначе утонем оба.
— Хотел…
— Говори.
Он отлепляется от меня, обеими руками трет лицо и жадно хватает воздух губами. Я смотрю на его подскакивающий кадык и делаю вид, что не замечаю оттопырившуюся ширинку.
— Почему не рассказала про беременность?
— Я рассказала!
— Бл*дь… Настя! Почему соврала?!
— У тебя с памятью проблемы, Кир?! — выкрикиваю я, — ты на аборт меня послал! Ты хотел, чтобы я его… — эмоционально указываю рукой на стоящий у окна кухни детский стульчик, — чтобы избавилась!
— Я не хотел! Я тебе вообще не поверил тогда!
— А я тебе поверила! — толкаю в грудь.
Выплеснув друг на друга по порции желчи, замолкаем. Восстанавливаемся для следующего раунда.
— Кто такой Дима? Что было у вас?
— Какой Дима?.. — не сразу врубаюсь.
— Тот самый, бл*дь, от которого ты якобы родила МОЕГО сына!
О’кей. Признаю, что удар я пропускаю. На миг теряю преимущество, но затем наношу ответный, приправленный логикой.
— Твое какое дело?! Тебя никак не касается!
— Касается, — цедит сквозь зубы.
— Нет же! Тебя касается только Ромка! Моя личная жизнь, — прижимаю кулак к своей груди, — она только моя!
Молчит. Жалит висок своим дыханием, а отбить не может. Закрыто там для тебя, Кирилл. Все. CLOSED.
Приседаю и юркаю под его рукой в сторону кухни. Наливаю чай и ставлю чашку на стол.
— Пей чай и уходи.
Почти уверена, что, стукнув кулаком в стену, он сейчас свалит. Но удивляет. Спокойно подходит и садится за стол.
О, черт… Отвернувшись к шкафу, слизываю с губ его вкус. В животе сладко схватывает.
Достаю себе чашку, обхватываю пальцами ручку электрического чайника. Сильно зажмуриваюсь.
Уходи! Уходи!.. Вали к ней! Неужели не чувствуешь, как я этого хочу?!
— Как беременность протекала, Настя?.. Почему ты в больнице лежала?
Снова торможу. Смысл его слов растекается, как клякса на бумаге.
— Что?.. Беременность?
— Были проблемы? — переспрашивает Кир.
— А… да. Были.
— Какие?
Наливаю себе чаю и поворачиваюсь к нему лицом. Держа кружку двумя руками, делаю небольшой глоток.
— Низкое предлежание плаценты.
— Что это?
— Неправильное расположение, и как следствие — угроза ее отслойки.
Кирилл сильно хмурится, видимо, пытаясь понять, о чем я говорю.
— Не забивай голову, — усмехаюсь я, — зачем тебе?
— Почему в реанимации была?
— Откуда знаешь? Даша рассказала?
С Кариной я такими подробностями не делилась. Девочки тоже не знают. Только Артур, Даша и мои родители.
— Сложные роды?
— Кир?.. Зачем все это?
Расположив локти на широко разведенных коленях, он опускает голову. Вижу, как ломает его всего, а отчего, понять не могу. Причин нет.
— Кирилл, — прошу тихо, — иди домой… тебя там ждут.
— Я не хочу, — вскидывает на меня взгляд.
Принимаю его посыл и задыхаюсь. Чувствую, как на лицо наползает жар, дышать только рывками получается.
Греховцев продавливает меня энергетикой. Заряжает воздух вокруг нас электрическими зарядами. И смотрит взглядом, больше похожим на прикосновение.
Скулы, губы, шея и ключицы воспаляются до ощущения покалывания. А потом вибрация устремляется вниз по ребрам, животу, бедрам, ногам. Достигает пяток и, возвращаясь, ударяет в низ живота.
— Уходи… — прошу еле слышно, — пожалуйста…
На столе стынет чай, а он все смотрит.
— Уйду… если скажешь, спишь с ним или нет.
— Если ты не уйдешь, я позвоню Карине. Прямо сейчас.
Как в пустоту говорю. На лице ни единой эмоции. Только аура его густеет.
— Спишь или нет?
— Уходи! — проговариваю металлическим голосом, сдерживаясь из последних сил.
— Спишь?
— Нет! — вскрикиваю я, — доволен?! Все, уходи!!!
— Настя… — начинает подниматься, а я пулей вылетаю из кухни и бегу к входной двери.
— Уходи! Проваливай, Греховцев! — начинаю пулеметить, — исчезни, видеть тебя не хочу!
Открываю дверь настежь и прижимаюсь спиной к двери. Кирилл, сложив руки на груди, встает рядом. Слегка касаясь грудью моего плеча, медленно напирает. Я дергаюсь в сторону.
— Не трогай! Я, нахрен, орать буду, клянусь… Сваливай, Кир, я серьезно!
Со стороны, я, наверное, на слетевшую с катушек истеричку похожа, но мне сейчас плевать. Изнутри лезет целый букет эмоций: агрессия, обида, страх… мать вашу, возбуждение, которое бесит и пугает больше всего остального.
Чтобы заглушить их, мне просто нужно, чтобы он исчез! Все!
Понимаю, что чувствует мое состояние. Считывает меня на раз — два. Отражение своих эмоций в глазах его вижу. Закрываюсь руками, прячу глаза.
— И-ди…
Слышу шелест одежды, ловлю кожей посылаемый ею поток воздуха, наполняю легкие его запахом. Жду, когда пытка кончится.
— Настя… — проговаривает тихо.
— Иди, Кир.
Резкий рывок, и я влетаю в него всем телом. Лицом в его шею, грудью в грудь. Спаиваемся в одно целое и дрожим обоюдно от потрясения. Не двигаемся. Одна его рука на моем затылке, другая вдавливается в спину, рискуя переломить позвоночник.
По телу токи бегут, в сердце разрядами бьют, горло насквозь пронзают. Кончаются силы держать все в себе — я начинаю реветь.
— Насть, — шепчет Кир, отстраняясь, — прости… не плачь… я ухожу, успокойся.
— Да, уходи…
Он прерывает контакт, и меня тут же обжигает холодом. Спрятав лицо
