Книга Студент в СССР 2 - Ал Коруд

что и где можно взять подешевле и лучше качеством. Советских моряков частенько могли угостить в каком-нибудь заведении за просто так. Хотя руководство не особо это приветствовало. Но куда деваться, если ты несколько месяцев практически живешь на судоверфи?

Так что в пропагандистском плане советские моряки зачастую проворачивали больше, чем все работники МИДа и Международный комитет ЦК КПСС вместе взятые. Одно дело тупо слепленная чьим-то сынком или либеральным аналитиком агитка, другое — живой человек, такой же, как и ты работяга. Кому ты поверишь? Еще раз прихожу к выводу, что от железного занавеса больше вреда, чем пользы. Занавес должен быть, но совершенно другой.

— Не хочешь с нами на рыбалку? Дядя Саша в отпуске, поедем на его «Волге».

— Со всем сопутствующим антуражем?

Отец разводит руками. Зачем еще мужики выбираются в тайгу?

— Да нет, батя. Хочу пока оглядеться, отойти от летней потогонки.

Батя спрашивает и подмигивает:

— Ну да, в Крыму ты просто очень устал. Интересно от кого?

Мама кинула в мою сторону негодующий взгляд. Она в курсе, что мезальянс с Вероникой похерен. Извини, мама, но так получилось.

— Обратно вернемся с рыбалки, в Ломовое поедем за брусникой. Её страсть сколько сей год уродилось!

Я прикидываю и киваю:

— Туда можно. Только куда мы потом такую пропасть ягоды денем?

— Не боись! У Сани новый погреб под гаражом. Мама туда уже кучу заготовок сплавила.

— Значит, едем.

— Ну я тогда у Толика еще одну грабилку возьму. Ты лось здоровый, кузов и корзину утащишь.

— Платить стали больше. И валюту в порту дают, не как своровали. Так что я еще поработаю. Годик другой.

— А здоровье?

— Думаешь, оно лучше станет дома сидючи? Насмотрелся я на таких. В море ходил, как дуб здоровый. Как на берег списался, тут и зачах.

Я помалкиваю, хотя понимаю озабоченность отца. Боится быстро сдать и стать никчемным и никому не нужным стариканом. Мама моложе его и самостоятельно сделала карьеру. Он же за почти два десятилетия привык к определенному образу жизни. Море — отдых — снова море. Там друзья и товарищи, обыденный порядок вахт. Новые страны, свежие горизонты, солёные брызги на губах.

Его альбому с фотографиями экзотических мест могли позавидовать и путешественники из будущего. Даже египетские пирамиды еще в пустыне и там нет толп туристов. Где-нибудь в Африке или некоторых странах Южной Америки туристов и вовсе никогда не было. Там советский человек еще в диковинку. Да и в том будущем туда добраться очень дорого.

— Тогда чего дёргаться? Поработай еще. Но к хорошим врачам ты бы все равно обратился. Возраст!

— Еще один! И мать туда же.

— Сына лучше слушай! Он нюхнул взрослой жизни и уже понял, что здоровье не купишь.

— Да вижу какие мышцы нарастил, — батя недоволен. Всей семьей взялись за его проработку.

— Вот и сходи к Недошковскому. Недавно через него Пашу на операцию устроил. Запущено у него с сердцем оказалось. Еще бы год-другой и сыграл в ящик.

— Это твой приятель? Пухлый такой?

Отец задумался. Я-то знаю, что проживет еще более двадцати лет, получится пожить на пенсии. С матерью успеет вложиться в деревенский дом и будет каждое лето приезжать туда. Постоянный труд или свежий воздух с домашними продуктами скажется, но проживет он свою жизнь полномерно. Еще и меня будут снабжать в трудные годы картошечкой и заготовками. Я и сам любил потом туда ездить, с мужиками местными порыбачить или в лес по грибы. А уж сколько зимой разных вещей перевез. На Севере ведь самые лепшие дорогие зимние. Мебель, мешки круп, сахара, муки. Все это с трудом грузилось на легковушку и доставлялось прямо по реке.

— Ты завтра чем намерен заняться?

Мама присела рядом в соседнее кресло. Я решил в кои веки посмотреть телевизор. Совсем отвык от него.

— С утра зарядка, потом хочу навестить стены родного института.

— Учеба, когда у вас начинается?

— Вроде второго октября. Ребята на картошке…

— Хотел с ними?

Я вспомнил прошлогоднюю поездку в колхоз и в сердце защемило. Натворил я там делов, но все к лучшему. Огромный опыт жизни в молодежном коллективе, и хорошенькая встряска здорово впоследствии помогли адаптироваться в этом новом и непривычном для меня мире. Я-то сам мужал уже в более позднее время и в совсем другой стране. Здесь все пойдет по-иному.

— Да, там весело сейчас. Но мне и летом этой самой веселухи хватило.

Мама провела по моим взъерошенным волосам.

— Весь в негатив превратился. Волосы выгорели. У нас таких в деревне называли «белько».

— Зато свежий воздух и витамины.

— Все бы тебе веселушки. Когда остепенишься?

— Мам, мне еще четыре года в институте париться, потом аспирантура. Куда торопиться?

— Решил по научной стезе идти?

— Ма, а ты газеты вообще читаешь?

— Видала твою физиономию, — со вздохом ответила мама. — Рано взлетаешь, сынок. Как бы крылышки не обрезали.

— Ага, я сам им чего-нибудь укорочу.

Мама снова вздохнула. В жизни она видела вещи и пожестче. Дитя голодных лет войны и послевоенного лихолетья. Великая Отечественная железным помелом прошлась по русским деревням, выбивая мужиков миллионами. Голод, тяжелая работа, последствия Бериевской амнистии. Нашему поколению и не снилось, через что прошли родители.

— Зайди после института в техникум, хоть пообедаешь.

Из кухни в гостиную зашел отец.

— Сына, включай вторую программу. Там новый фильм с Высоцким. Думаю, сейчас все улицы страны вымрут.

«Однако, отстал я от культурной жизни!»

Странно было видеть, как живого Высоцкого в главной роли, так и Шукшина в качестве режиссера. Было безумно интересно узнать, что у таких творческих гигантов вышло в совместно? Так что два часа исторического фильма прошли незаметно. Потом оказалось, что это киносериал, и его будут показывать вечером по выходным. Вот дьявол! Здесь видеомагнитофон еще редкость. А с моим образом жизни привязаться к программе телепередач невозможно. Ладно, придет время — гляну его полностью.

Перекинулись в картишки и разошлись спать. Я лежал в ставшей привычной койке, а сон никак не шел. Больно уж события последних дней вышли бурными. Выбитая из руководства Центра информация снова смела в кучу все мои старые представления. И стала формировать новые. Да и наш последний разговор с Профом явно не прошел для обоих даром. Тот, вручая мне толстый конверт с деньгами, попросил меня как-нибудь выразить свои идеи ни бумаге. Передать их можно через куратора. Денег, кстати, заплатили аж за три месяца, то есть четыреста пятьдесят рублей. Плюс пятьдесят восемь рубликов командировочных вручили под подпись те служивые, что доставили