Книга Дверь в чужую жизнь - Галина Щербакова

- Ничего, - отвечала Маша, прикрывая рот рукой.

- Следи за собой. А то у тебя из горла какой-то хрип идет… У тебя случаем не полипы?

- Еще чего! - Маша брезгливо вела плечом. У нее? Полипы?

Маша после родов ощущала здоровье всего своего тела как радость. Вот нога, например, как же хорошо ей ходить, ступать, бежать, даже пальцами шевелить хорошо. Такая нога вся! Каждая клеточка тоже журчала и пела, и Маша думала: как я правильно сообразила с родами. Значит, и все остальное тоже будет правильно. Жить мне на берегу Рижского залива, жить!

Коршуновы же не давались. Маша как-то прикатилась к обувному магазину, стала за стеклом на улице, прямо напротив работающей Нюськи. Так эта старая дура рванула в другой конец прилавка, только ее и видели. В результате пришлось очереди разворачиваться в другую сторону, и Маша стала видеть только одни спины…

Еще Маша любила сидеть возле фонтана на райкомовской площади. Тут быстрее, чем где-либо, возникало у нее ощущение прекрасного будущего. Елочки темно-синенькие, песочек желтенький, фонтан, выложенный цветной плиткой. Сам райком, вылизанный до блеска из почтения, подхалимства и страха. Маша думала, думала, вспоминала одно слово, наконец вспомнила: оазис. Люди, правда, тут не задерживались, не рассиживались, быстро проходили мимо, но это было понятно: что с этого оазиса простому человеку взять? Люди же не просто так идут и ходят. У людей же цель - пища или одежда. Это у Маши нет на сегодняшний день цели. Маша - кормящая мать, и этим все сказано. Она просто дышит воздухом, ну и, конечно, привлекает к себе внимание «дома», не без того. Но это такая, легкая, поверхностная цель, а может, и не цель вовсе. Цель - это другое. Это когда на все идешь. Она же в данном случае просто сидит на лавочке. Результат образуется сам собой: смотрите, что за интересная молодая мать там сидит? Чьей она семьи? Ну и так далее…

До того как пришло сообщение, что Витьку убило, произошло вот что…

Маша долго по хорошей погоде гуляла с куколкой, а когда пришла, то увидела: мать читает ту самую старую газету, в которой написано, сколько за это платят в Москве. Более идиотского выражения лица у матери Маша не видела за всю свою жизнь. Сидела мать, как чумичка, с открытым ртом. Остолбенелая, как статуя на морозе.

- Читала? - спросила она у Маши.

- Ну… - ответила Маша.

- Это ж надо! - едва выдохнула мать. - За раз - и столько… А тут мотаешься, мотаешься…

Маша усмехнулась: неужели мать - старая дура - может примерять это на себя? Спятила она, что ли?

Мать ушла в ванную, гремела там тазами, хлюпала водой. Маша знала: иногда так мать прячет слезы.

Полается на работе с начальником, придет домой и устраивает грохот в ванной, потом выходит оттуда вся красная, глаза опухшие, тут от нее спасайся, ненароком двинет… Маша даже приготовилась на вся-кий случай к отпору. Определенно пойдет сейчас разговор, что Маша ей надоела, что ее жизнь - это ее жизнь, а Машина - Машина, и нечего все валить в кучу, а каждый должен отвечать за себя. Так что, дорогая, собирай-ка свои бебехи и иди туда, где твое место. На мезонинчике уже тюль весь висит. Дорогой тюль, немецкий. Ворье проклятое - эти продавцы. У них все самое лучшее, а ты хоть задавись, ничего приличного не купишь…

- А мы им коммунизм строй, да? Мы им изобилие и отдельные квартиры? Что ж это такое, люди, как называется? Весь народ до кровавого пота, а они? Ты только сравни заработки шахтера и этих лярв! Нет! Нужен Сталин, вот при нем такого не было! Да он бы их всех сразу на лесоповал, и завязали бы они это место крепким узлом. Сталин нам нужен, Сталин! Дошли-доехали до такого бардака, что хочешь верь, хочешь не верь, но я сейчас вспоминаю Зою Космодемьянскую. Ну скажи - она могла такое? Она ж писала в своем дневнике - умри, но не дай поцелуя без любви… Вот какое было поколение! А теперь, значит, все! Надо стрелять и вешать. Сразу. Без суда и следствия. Откуда у тебя эта газета?

Маша была шокирована. Это ж надо быть такой примитивной. Никогда она мать за очень умную не держала, но не до такой же степени?

- Между прочим, - сказала она, - любой труд в нашей стране почетен…

- Труд?! - завопила мать.

- Отдых?! - завопила Маша. Так они и стояли друг против друга и тяжело дышали, и мать уже предвкушала, как она вцепится в Машины прекрасные волосы, а Маша прикидывала, как она перехватит материну руку и тряхнет ее так, чтоб с нее песок посыпался.

Вот тут как раз зазвенел звонок, и они обе так дернулись, что у каждой посредством дерганья возникло обычное лицо, ну а сбитое дыхание в наше время - дело житейское: стирала, полы мыла, гладила - господи, да мало ли у женщин дел, сбивающих им дыхание?

На пороге стояла девчонка.

Не могли они сразу сообразить, чья она, но она, молодец, долго их не мучила:

- Нашего Витьку убило в Афганистане… Мать кричит, тебя зовет…

У Маши заколотилось сердце так, как никогда с ним, с сердцем, не было. «Вот напоролась! Вот напоролась! - думала она. - Вот это да! Вот это да!»

- Батюшки светы! - завыла мать. - Красавец ты наш ненаглядный!

Маша прямо испугалась: чего это она? Но поняла быстро. Ай да мать! Как же она раньше нее сообразила, что надо завыть?

Маша отвернулась. Не надо, чтоб видели это ее недоумение, не надо. Ей ведь не заплакать, не завыть. У нее другое состояние - каменное. Вот и хорошо, пусть оно и будет.

Так они и пришли к Коршуновым. Мать выла по всем правилам вытья, и не скажешь, что партийная и работник исполкома. Маша же сомкнула в молчании губы, сблизила брови, так и шла. А куколка своими пальчатами теребила кружавчики и пускала пузыри со всем своим огромным удовольствием и полным непониманием исторического момента.

Дальше все пошло по таким нотам, что Маша подумала… Господи! Как там у тебя? Царство Витьке небесное, что ли? Получается же лучше!!!

Дело в том, что Нюся выхватила из коляски куколку, прижала к себе «кровиночку мою» и зашлась, и зашлась…

Оказывается, они получили одновременно и извещение и письмо. В письме Витька писал:

«Дорогие родители, мама, дядя Володя, бабуня и сестра Вера! Сообщаю, что продолжаю находиться на горячей точке нашей планеты. Дело такое - кому-то надо и стрелять. Ребята у нас хорошие, за ценой не постоят, чтоб победили силы прогрессивного Афганистана. Одним словом - воюю. Поэтому тем более думаю о мирной жизни. В частности, о возможном своем ребенке. Конечно, окончательные доказательства можно получить только при моем приезде и взятии анализов, но так как факт был, то не исключено, а значит, надо помочь подрастающей дочери. Я тут насмотрелся всяких детей, жалко их очень. Как же я могу допустить, что ребенок, даже если и не стопроцентно мой, страдает в сиротстве? Прошу тебя, мама, ты Машу не обижай, чтоб потом не стыдиться, если мы с ней поженимся. Я все больше к этому склоняюсь. Маша - девушка серьезная, не стала бы она зря на меня тянуть. Так что сделайте там выводы, а я со своей стороны тоже успокою молодую мать. Она просит дубленку, но я что-то их тут не видел. Ты, мама, узнай в магазине, может, можно купить? Все равно же придется делать какой-то подарок… Хочется вас всех увидеть. Хочется домашней еды, не в том смысле, что здесь плохо кормят, а в том, что хочется любимой пищи. Синеньких, например, соленых и картошки со свининой, что в духовке парилась. Такие странные у меня тут возникли потребности. Целую вас всех.