Книга Мужья для ведьмы, или Покажите мне всех! - Кира Полынь

— Недостаточно, — легко согласилась Дара. — Рас?

Его имя в ее устах прозвучало безжалостным выстрелом горящей сферы. И он бы сразу истлел, если бы сам не сдерживал огонь, рвущийся наружу так рьяно, что сил практически не осталось.

— Не собирай, — хрипло, громко сглотнув перед этим горькую слюну, ответил дракон.

У него больше не было слов. Все, что было хотя бы отдаленно на них похожим, вырвалось бы диким рыком, бессвязным и не дающим ясности.

— Коул?

— Не-е-е-ет, — едва слышно простонал кот, кажется, сильнее вжимая себя в женские ножки.

— В письме… — начала она, но раздраженный голос Дормуна перебил, выдав его с головой.

— Что в письме?! Жалкая отписка совета! Брось ее в огонь и забудь, как о страшном сне! Я не желаю никакую другую чародейку, будь она хоть трижды сильнее тебя!

Он кричал. Сжимал в трясущейся руке низкий бокал и сдавливал его так, что стекло не выдержало, рассыпаясь звенящими осколками.

— Черт!

Отряхнув порезанные пальцы о выглаженные брюки, он отвернулся, глядя на происходящее за спиной в отражении стекла.

— Дормун! Ты порезался!

— Неважно, Дара. Это последнее, о чем я сейчас буду думать.

Молчание вновь натянутой до предела пружиной затянуло в комнату.

— Вы не понимаете, — прошептала чародейка, уже откровенно наглаживая голову кота, лежащую на своих коленях, словно пытаясь найти утешение. — Вам это не нужно.

— Я говорил тебе о том, что кое-что мы от тебя все же скрыли, Дара, — перекатываясь по рычащим ноткам, тихо и воинственно прошептал Коул. — Мы решили утаить это от тебя, чтобы дать тебе возможность выбрать нас самой. Самой принять решение в нашу пользу, не чувствуя, что мы на тебя давим. Но если это повлияет на твое решение, я готов на эту отчаянную меру.

— О чем ты?

— Он говорит о том, что нашел в тебе свою пару, и его хвост облезет и отсохнет, если ты уйдешь, и это в лучшем случае. В худшем он просто сдохнет, — закончил за него Дормун, так и не обернувшись. — А Рассел сгорит, потому что ты его огонь. Ты, Дара, его стихия, и не будь тебя рядом — ему не жить.

Вспыхнувшее под ладонью дерево только подтвердило слова брата о происходящем в душе дракона. Быстро накрыв пламя смятым пледом, Рассел зашипел, ощущая прикосновения ткани каплями расплавленного металла.

— А я… Я готов отдать тебе свою душу, ведьма. Пусть это малая цена для твоей любви, но это все, что у меня есть.

Помятый листочек с жалким шелестом полетел на пол.

Дара

Откровение было таким… оглушающим, что на секунду я потерялась в пространстве. Тускло освещенная комната расплылась и поехала в сторону, накренившись на правый бок. И если бы не крепко держащий меня Коул, я бы рухнула на пол с высоты подлокотника, на котором сидела.

Руки в мгновение похолодели, а ноги отнялись и прилипли к бархатной обивке, заставляя меня медленно скользить взглядом по широким мужским плечам.

Дормун.

Мой дорогой эльф, уверенный, что никто не может понять его натуру. Твердолобо убежденный в том, что никому не нужны его резкие слова, расшифровка которых так же оголена, как вынутый наружу нерв.

Рассел.

Мой нежный, горячий дракон, способный одной улыбкой утешить, согреть, обнять. Чуткий и аккуратный, заботливый и надежный, как стены Эл-Истона.

Коул.

Мой кот, ласковым зверем уткнувшийся в коленки и замерший в ожидании кнута, способного распороть кожу вдоль позвоночника. Дикий и порывистый, откровенный до дрожи и понятный, как открытая книга.

Ожерелье, подаренное пантерой, ощутимо потяжелело, повиснув на шее неподъемной ношей, которую я не могу и не хочу с себя сбрасывать.

Знали бы они, что я пережила, читая это проклятое письмо от совета! Холодный и педантичный почерк сообщал, что мне крайне повезло: у чародейки из выпускного класса замечательно подрос магический потенциал, и она с трудом, но дотягивает до требований обитателей Арт Ти-ера. Они готовы отправить ее мне на замену хоть завтра, ведь девушка уже согласилась на все условия, в отличие от меня тщательно прочитав контракт, и готова выполнять возложенные на нее обязанности, приписанные мелкими буковками почти в самом низу нескончаемого документа.

Я со своим упрямством могу просто испортить им жизнь, лишив сейчас такого согласного на все шанса! Я должна уйти, но ноги со мной не согласились, приковывая намертво к креслу.

Две минуты на вдох, перед тем как уйти, и ушат горячего откровения, чтобы даже не думала сдвинуться!

— Это правда?

Молчание было мне ответом. Не лгут, я чувствую кожей, по которой пробежала волна взбесившихся мурашек, сбивающихся во внушительные колючие иголки.

— И что будем делать?

— Брось письмо в огонь, Дара. И оставайся, — все так же скрывая злость за холодом, ответил Дормун. С трудом отцепив от себя словно вклеившегося оборотня, я поднялась на ноги, подымая желтый лист с ковра.

Просто бумага, но то, что она несла в себе, было сродни урагану. Катаклизм, способный уничтожить сразу несколько жизней, безжалостно и кроваво, сминая нас в металлических челюстях.

Прижав потрепанное письмо к груди, я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Я знаю, что сделаю в следующую секунду. Решение давно принято и холодит кожу неидеальными жемчужинами, стянутыми серебряной ниткой.

Глава 40. Дара

Дара

— Милая, ты уверена? — голос мамы звучал… обреченно.

Женщина смотрела на меня с нескрываемой скорбью и жалобно поджимала красивые губы.

Уже семь дней, как я дома, и витающая в воздухе тревожность осела на коже тонкой пленкой. Настроение вообще сложно было назвать спокойным — слишком много дел, вопросов, которые необходимо решить, совет, что не давал мне покоя, написывая каждый день и присылая тонну бумаг на подпись.

Действовать нужно без промедления, чтобы как можно быстрее отрубить этот хвост волокущихся проблем. Я хотела начать новую жизнь и никогда больше не вспоминать о чертовом контракте, который перевернул все с ног на голову.

— Да, мама. Я уверена как никогда.

— Но, цветочек! Ты не можешь так со мной поступить!

Шумно выдохнув, я повернулась и прищурилась. Могу, еще как могу! В конце концов, это моя свадьба, и я сама могу решить, какие туфли мне надеть!

— С серебряной застежкой.

— Они не сочетаются с гипюром!

— Мама! У меня на платье нет гипюра!

Фыркнув, женщина сдалась и, цокая острыми каблучками, вышла из моей спальни, возмущенно причитая себе под нос. Слава Оране!