Книга Жестокие игры - Джоди Пиколт

— Стражи сторожевых башен на востоке, где рождаются солнце, луна и звезды, я взываю к вам и призываю явиться!

Слова всплывали сами, исходили из самого сердца, и впервые Джиллиан поняла, что означают слова Света Звезды о силе создавать собственные заклинания.

— Ласкайте нашу кожу, словно шепот. Явите нам видение, научите танцевать. Будьте благословенны!

Остальные тихонько раскачивались.

— Будьте благословенны! — повторяли они.

Уитни подняла разгоряченное лицо.

— Стражи сторожевых башен на юге, страстные и горячие, взываю к вам и призываю явиться! Разделите с нами ваш жар, зажгите нас изнутри. Будьте благословенны!

— Будьте благословенны!

— Стражи сторожевых башен на западе, — продолжала Челси, — кровь земли, взываю к вам и призываю явиться! Да пребудет с нами ваша тайна! Будьте благословенны!

— Будьте благословенны!

Наконец заговорила Мэг:

— Стражи сторожевых башен на севере, ночь холодного волшебства, взываю к вам и призываю явиться! Погрузите нас в свои недра, даруйте силу земли и камня. Будьте благословенны!

— Будьте благословенны!

— Духи, — воззвала Джиллиан, — идите танцевать с нами, когда мы размотаем ленты, пойте с нами, когда мы разожжем костер. Заберите нас в страну без слов. Сделайте эту ночь волшебной… Будьте благословенны!

— Будьте благословенны!

Она опустилась на колени у алтаря, ее грудь раскачивалась, и коснулась курильницы, воды, земли, а затем сунула руку в огонь.

— Изгоняю всю скверну из духа и плоти. Да будет так!

Она трижды очертила круг — землей и водой, ладаном и наконец собственной аурой. Потом улыбнулась.

— Круг совершенен.

Джиллиан коснулась ветки кизила, и дождь белых лепестков обрушился ей на плечи. Она подняла руки, в свете луны ее стройное тело казалось голубоватым.

— Мать Богиня, Королева ночи, Бог Отец, Властелин дня, мы празднуем ваше воссоединение. Примите эти дары.

Из фирменного пакета она достала мешочки с травами, которые приобрела в «Ведьминой лавке». Всего их было двадцать, все сшила Уитни.

— Теперь ты, — велела Джиллиан и протянула мешочки подруге.

Уитни повесила мешочек цвета кумача на ветку. Потом полезла в пакет и отдала оставшиеся мешочки подругам, которые принялись украшать дерево. Их дары мерцали в буйном цвете кизила — целая радуга подношений.

— Ой! — воскликнула Уитни, подскочив. — Я укололась о ветку.

— Видишь, именно поэтому нужна одежда, — сказала Мэг.

Челси опустилась на землю.

— Оставим вопросы наготы. Сдается мне, что веселиться будут только Бог с Богиней.

— Ты это о чем?

— Белтайн же пронизан сексом, верно? Но я не вижу поблизости принца Фредди-младшего. Не обижайся, Джилли, но у тебя нет нужного приспособления.

Джиллиан обернулась.

— А у этого чокнутого Томаса Макфи есть?

Челси зарделась.

— Он не такой…

— Правда? Тогда расскажи нам, какой же он. Ты столько времени проводишь с ним, что я начала думать: ты приведешь его с собой. Именно так нужно поступать, когда дрессируешь щенка, верно? Не спускать с него глаз?

— Джилли… — одернула ее Мэг.

— Давайте вызовем мужчину, — предложила Уитни. — Мы просто завидуем. Правда, Джилли?

Но Джиллиан молчала. Подружки переглянулись, не зная, как поступить, что сказать.

— Мы никогда не сойдемся во взглядах на то, кого вызывать, — поспешно продолжила Уитни. — Я, например, люблю рыжеволосых, а Мэг нравятся коренастые парни с бычьими шеями.

— Итальянцы, — поправила Мэг. — И они не коренастые.

Наконец Джиллиан улыбнулась. Остальные пытались этого не показывать, но в душе вздохнули с облегчением. Это была Джилли, которую они знали, Джилли, которую любили.

— Может быть, если мы будем хорошими ведьмочками, Бог с Богиней преподнесут нам подарок.

Она подошла к сосне, растущей рядом с кизилом. Одному богу известно как, но Челси удалось прицепить длинные ленты на ветки метрах в трех над землей. Джиллиан взяла серебристую ленту и провела ею по груди, животу, бедрам, потом изогнула спину. Остальные зачарованно смотрели на нее. Вызывать духа — это одно, но совсем другое дело видеть, как подруга превращается в сирену, словно делала подобное сотни раз.

— Сейчас, — негромко произнесла Джилли, — будем праздновать.

Эдди проснулась. Ее щека лежала на подушке Хло. Было так приятно видеть лицо дочери, ее развевающие волосы… Она коснулась рукой ветхого белья, представляя, что под ее пальцами нежная кожа Хло.

«Это не она».

Она настолько явственно услышала эти слова, как будто Джек произнес их вслух. Мысль — словно граната, несущая разрушения. Еще больше злило то, что он не шел из головы, хотя она упорно пыталась думать о Хло. Она старалась, чтобы эти воспоминания всплыли на поверхность, но перед глазами стояли лишь последние события: Джек, обнимающий ее за талию; Джек, поднимающий голову, когда режет перец на кухне; Джек, медленно растягивающий губы в улыбке. Правда заключалась в том, что — хотя в такое трудно было поверить! — Эдди сама не понимала, как это произошло, но она больше не представляла свою жизнь без Джека. В отличие от жизни без Хло.

Расстроенная, она бросила белье на кровать и вышла из комнаты. Внизу она автоматически коснулась висевшей на стене маленькой фотографии Хло — она так поступала каждый раз, когда поднималась или спускалась по лестнице, словно прикасалась к мезузе.[6]

И в этот момент она поняла, что сказала неправду.

Возможно, Джек никогда не заменит ей Хло. Но — видит Господь! — он важен для нее, как и дочь.

Эдди опустилась на нижнюю ступеньку и уткнулась лбом в колени. У нее забирали последнего человека, которого она любила. И сейчас, когда ей выпал второй шанс, она должна крепко ухватиться за него, обеими руками.

— Я люблю его, — пробормотала она, и слова зазвенели, будто пригоршня новеньких монет. — Люблю его. Люблю.

Эдди резко встала. У нее закружилась голова и все занемело, как у ракового больного, которому только что сообщили, что болезнь отступила. В некотором смысле это было то же самое: узнать, что сердце, которое она считала безвозвратно разбитым, каким-то образом ожило. Она глубоко вздохнула и ощутила его: каждая частичка ее души, которая опустела после смерти Хло, теперь была наполнена мыслями о Джеке.