Книга Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды зимним вечером мы с Ириной оказались на Красной площади. Неожиданно небо в минуты заволокло черными тучами, тьма резко сгустилась, подул пронзительный ветер. Было ощущение, что вот-вот разыграется вьюга. Мы стояли у Спасских ворот, собираясь пройти в сторону Васильевского спуска. Вдруг, словно колдовская креатура, перед нами материализовался серый контур милиционера с разведенными руками: стоп, прохода нет! Мы остановились. В этот момент вместе с новым порывом ветра прямо напротив нас резко затормозил черный кремлевский лимузин. Тучи на мгновение разошлись, и в лунном свете в окошке заднего сиденья проявился горбоносый профиль человека в шляпе: Андропов! Лицо генсека имело совершенно каменное выражение, землисто-каменным был и его цвет. Создавалось ощущение, что от этого человека веет аурой смерти, разложения. Вместе с тем он концентрировал в себе поле невероятной власти, которое ощущалось физически, пупком. Неожиданно Андропов повернул голову. Наши взгляды на мгновение встретились. Я мысленно проговорил «Рама Там Ом», посылая Царю ужаса прямо в третий глаз поток ахаратной энергии. Новый порыв ветра закрыл тучей лунный свет небесного юпитера, Красную площадь объяла мгла, колкий снег ударил в лицо. Звякнуло железо раскрываемых ворот, лимузин тронулся с места и исчез, мелькнув красными огнями в черном провале, увозя своего хозяина в потайные лабиринты самой охраняемой крепости России. Ворота с лязгом закрылись. Ветер мгновенно стих, тучи рассеялись.
Я вспомнил свою прогулку по Красной площади с Рамом и комментарии того по поводу функционирования магического центра империи зла… После встречи с Царем ужаса на меня напала странная шиза. Это может показаться анекдотичным, но я начал как бы чувствовать у себя на темечке некий астральный луч спецслужб. С одной стороны, было понятно, что кагэбэшного поля я хватанул при визуальном контакте с Андроповым — вот оно и генерирует шизу. Однако что, если за этим стоит предупреждение духов и ГБ действительно что-то копает? Я поделился своими ощущениями с Ириной, и оказалось, что та чувствует то же самое: кто-то держит нас под колпаком. Мы включили биолокаторы. Беспокоящие импульсы шли со стороны «Белого лотоса». Там как раз назревала очередная интрига. Тревожная мысль прожгла мозг: неужели Галина? Зачем?
— А что? — Ирина смотрела ясными глазами. — Она уже сдавала своих учениц ментам…
Все сходилось: Ирина жила в Москве без прописки и без работы. Галина могла об этом догадываться, хотя Ира говорила ей, что якобы пишет в Ленинке диссертацию. Если Галина наведет по шизе ментов, то те станут проверять Таллин, зацепят Ирину маму, а та наверняка переадресует их ко мне. А поскольку я в то время официально тоже нигде не работал, то автоматически подпадал под статью о тунеядстве, которая становилась инструментом мощного давления властей, давно державших меня на прицеле: сначала из-за хипповых тусовок, затем из-за Рама и других диссидентов. Мы поняли: нужно срочно делать ноги! И в тот же день уехали в Таллин.
Таллин — Москва — Ашхабад — Пярну, 1984
Вскоре после возвращения из Москвы мне приснился странный сон. Сначала я увидел Мавзолей Ленина, стоящий как бы в самом центре Красной площади, а вокруг него двигалась процессия паломников, причем все они находились в сомнамбулическом состоянии и, словно слепые, воздев пустые очи к небу, брели, держась за край одежды друг друга. Этот хоровод спящих вокруг мертвого вызывал самые ужасные ассоциации, сквозь которые, однако, манило безумие ультимативного гнозиса. Я подошел к процессии и ухватил за полу последнего в цепи. И тут, двинувшись вслед за всеми, я увидел то, чего не могли видеть другие, спящие, участники хоровода: у всех у них из пространства между бровями обращенных к небу лиц выходили призрачно светящиеся розоватые нити, свивающиеся над Мавзолеем гигантским зонтиком и сплетающиеся потом в единый канал, который шел в третий глаз лежащей в мраморной подземной гробнице мумии.
«Так вот в чем тут дело! — бешено заработала интуиция. — Мумия живет за счет сомнамбул!» Но это было только начало. На моих глазах лицо Ленина стало превращаться в земной шар, который при этом являлся головой какого-то космического гиганта, у которого на месте третьего глаза находился остров Исландия. А потом этот гигант вновь оказался лежащим в Мавзолее телом, но уже не на подушках, а как бы в ванне. И тут он проснулся, достал откуда-то топор и сам себе последовательно отрубил руку, обе ноги и голову. В переполненной кровью ванне остался лишь торс с одной рукой, судорожно сжимающей топор. «Как же это ты так, парень, сам себя обрубил?» — пронеслось у меня в голове спонтанно. Я вспомнил о Рамовском сравнении советской системы с шизофреником, блокирующим собственную же дееспособность, — и проснулся.
Через несколько дней мы с Ириной ехали в троллейбусе, когда по радио объявили о кончине Андропова. В воздухе мгновенно воспроизвелась атмосфера эйфории. Я же вспомнил свой сон и подумал, что самообрубившийся гигант — это интуитивная аллегория смерти генсека. Интересно, что смерть следующего хозяина Кремля я в прямом смысле слова зафиксировал буквально в момент ее свершения. Я сидел вечером у себя дома в Мустамяэ и медитировал. И тут некий голос произнес в голове сухо и отчетливо: «Черненко умер». А наутро СМИ действительно сообщили, что накануне умер генсек.
БЕЛОЕ НЕБО ПОХЪЁЛЫ
Зато внезапная смерть Икрома явилась для всех полной неожиданностью. В последний день своей жизни он зашел ко мне в гости. Он был очень возбужден и все время порывался сказать что-то важное. Икром поведал, как ему являются всевозможные инфернальные сущности. В последнее время его постоянно одолевал шайтан, который бил его то под дых, то по почкам очень больно. Иногда вырубал до бессознательного состояния. Икром пытался противостоять воинству Иблиса изо всех сил, как некогда противостоял сульфозиновым атакам советской психиатрии — внутренней молитвой. Свои впечатления он описывал в манере, близкой гурджиевским «Рассказам Вельзевула», но за всем этим стояли, насколько я мог догадаться, поиски невидимой инициатической цепи анонимных мастеров. Туркестан и Центральная Азия манили Икрома гораздо больше, чем Мекка и Иерусалим.
Я предложил Икрому, который до этого как раз был в гостях у жившего по соседству приятеля, Толика Белова, поехать со мной к Дмитрию Петрякову. Тот согласился. У Мити мы еще очень много и жарко говорили.
Из монолога Икрома, записанного Дмитрием: «Я состриг волосы и выбросил очки. Очки мешали мне разглядеть Бога, а за волосы масоны привязали меня к мнимым ценностям и заставили страдать. Все то, что они несут, это давно больное и зараженное. Они всегда несли египетскую магическую культуру, всегда волхвовствовали, всегда воевали против человека. Жертвоприношения Адаму… Несколько сот лет они мешали поколениям человеков прийти к Адаму, встретиться всем. Но это сейчас у них не получится. Их время вышло. Не получится помешать Адаму встретиться на небе. Но они ошибаются, если думают, что Адам может жить только на небе. Бог сказал: как на небе, так и на земле. Человек живет как на небе, так и на земле. Поэтому их царство подходит к концу. И вся их культура, цивилизация, искусство, литература, ценности — все они ценны только тогда, когда люди погружены в сон и живут постоянно в мире злого, в мире дьявола… Но, когда они приходят в город Рахмона, в город добра, они начинают смотреть на все это как на больные ценности…
