Книга Пасынок империи - Наталья Точильникова

— Вам это не казалось лицемерием?

— Вначале казалось. Но довольно скоро понимаешь, что это очень близко к истине. Когда тебе начинают рассказывать о достраивании нейронной сети. Действительно ведь медицинская операция, причем очень тонкая. А все неприятные ощущения — это только средство, а не цель. По болевому импульсу моды находят нейроны, где нужно выстраивать аксоны, дендриты, синапсы и прочие нейронные связи. Как цель прививки не в том, чтоб вас шприцем уколоть побольнее.

— А вам не кажется, Артур, что это насилие над личностью?

— Ну, чему тут казаться? Насилие, конечно. Просто посадить человека в тюрьму — тоже насилие. Только бесполезное.

Принесли томатный суп. Он был совершенно правильной консистенции и густо пах пряностями. Я разом опрокинул в него кувшинчик с крутонами.

— В тюрьме человек сохраняет свободу воли, — заметила Ромеева.

— Чтобы выйти и продолжить в том же духе. И в чем смысл?

— Профилактика и карантин.

— Ну, давайте соберем в одном месте больных чумой, холерой, туберкулезом, тифом, испанкой… что там еще было… Причем лечить их не будем, а через некоторое время просто выпустим. Вам понравится результат?

— Похоже, Артур, вам виртуозно достроили нейронную сеть на тему полезности психокоррекции.

— Видимо, да. Причем, еще до Центра. Я по ней экзамен сдавал. Честно говоря, это из учебника.

Ромеева рассмеялась.

— Артур, в своей патологической правдивости вы просто очаровательны.

— Спасибо, — сказал я. — Это видимо наследственное. Мой отец по этой причине умудрился загреметь в Центр даже при Данине.

— Ну, по этой, не по этой… А вам-то какая польза от психокоррекции, Артур? У вас, что, чума?

— Леонид Аркадьевич с Александром Анатольевичем так долго убеждали меня в том, что уж легкий насморк у меня точно есть, и в Центр надо обязательно, что… скажем так, для меня дискомфортно было бы разувериться в этом.

— А это не нейронный контур кнута выстроен, который активизируется при попытке критически оценить решение суда?

— Да, наверняка. По крайней мере, ощущение правильности и необходимости происходящего у меня появилось в первый день. После ночи под биопрограммером и первого сеанса. Правда, он был без лекарств. Но потом это убеждение только крепло. Теперь мне просто больно думать в этом направлении. Не хочу! Огорчен ли я тем, что у меня отняли возможность рефлексировать по этому поводу? Да нет, пожалуй. Мне в любом случае было бы психологически комфортнее считать, что все правильно, искусственный это нейронный контур кнута или нет.

— Артур, а санкции были? Кольцо отбирали?

— Отбирали.

— И сколько времени вы были без кольца?

— Мне легче посчитать, сколько времени я был с кольцом. Полтора дня.

— О! Да вы злостный нарушитель.

— Знаете, не умышленно. Никогда не хотел помешать работе психолога или отлынить от психокоррекции. Но там загоняют в такие узки рамки! Я в них просто не могу существовать.

Принесли шашлык. Шпага была совершенно реалистична, сравнима по длине с историческими аналогами, унизана здоровыми кусками мяса и картинно воткнута в деревянную доску с приготовленными разными способами овощами. Смотрелось вполне средневеково.

— Да, такого нам не давали, — признался я, снимая со шпаги первый кусок.

— Кушайте, кушайте, Артур, — сказала Ромеева. — Вам же через два дня опять в Центр.

— Да, — кивнул я.

Но первый кусок ушел Маринке.

— Мне больше не надо, — испуганно сказала она.

И я понял, что не осилю остального.

— Собираетесь туда? — спросила Ромеева.

— В Центр? Что за вопрос, Юлия Львовна? Конечно.

— Голодно там?

— Да, бросьте. На достраивание нейронной сети энергия нужна, так что морить пациентов голодом противоречит целям психокоррекции. Но там как-то не получаешь удовольствия от еды. Как в дешевой столовой. Но я неприхотлив. Моего отца после походной кухни это вообще нисколько не напрягало. Знаете, мне Старицын скинул микрофотографии моих нейронов «до» и «после». Я пока не смотрел, жутковато как-то, но видимо, посмотрю. Это как страсть к психологическим тестам. Желание узнать о себе побольше.

— А сейчас можете посмотреть?

— Угу. Только доем вот этот замечательный кусочек.

Ромеева великодушно отстала от меня и временно переключилась на Марину.

— Марина, вы по собственной инициативе пришли встречать Артура?

— Конечно, — пожала плечами она.

— Как сестра?

— Мы не родственники по крови.

— Ну, может быть, император вам посоветовал?

— Папа бы предпочел, чтобы я вообще сюда не ходила.

— Он против того, чтобы ваши с Артуром отношения переросли во что-то большее?

— К Артуру он нормально относится. Ему не нравится идея породниться с Анри Вальдо, он считает, что это нас позорит. Но это его личное мнение. Меня это нисколько не волнует.

— Свадьба-то когда?

— А это вы у Артура спросите. Он мне предложения не делал.

Кусок чуть не застрял у меня в горле.

— Наглец, — сказала Ромеева. — Что же вы, Артур, не сделали девушке предложение?

Я почувствовал, что краснею.

— Вам надо в свахи переквалифицироваться, Юлия Львовна, — сказал я. — У вас получится.

— Спасибо! А все же?

— Потому что трус, — честно сказал я.

— Ну, это вы выдумываете, Артур. Вы же даже повоевать успели. С Даниным. Если не ошибаюсь, в шестнадцать лет.

— Не ошибаетесь. Но это другое. На самом деле, спасибо, Юлия Львовна. Я бы без вас не решился. Вы сожгли мне мосты. Но мы с Мариной вдвоем об этом поговорим. Наедине. Не здесь.

— Согласие вы, по-моему, уже получили, — заметила Ромеева.

Маринка и не думала возражать.

— Надеюсь, — сказал я. — На самом деле, в этом что-то есть: сначала получить ответ, а потом уже задавать вопросы.

— Ладно, не буду вмешиваться в ваши семейные дела. Артур, вы микрофотографии посмотрели?

— Угу! Залезть ко мне в голову конечно, куда более тактично, чем в семейные дела.

— Работа такая. Посмотрели?

Я вздохнул и загрузил фотографии.

— Мда, — сказал я.

— Можно мне посмотреть? — спросила Ромеева.

— Ну, если не будете публиковать.

— Не буду.

— Тогда ловите.

Фотографии действительно впечатляли. Картинка «до» представляла собой редкую сеть с довольно крупными ячейками, после: густое переплетение нервов, причем очень неравномерное. Словно их тянули в совершенно определенных направлениях. Да так собственно и было.