Книга О чем знает ветер - Эми Хармон

– Затем и молю: забудь, / Родная, глядеть на ртутную гладь, / Таящую долгий путь, – процитировала я.

Томас чуть наклонил голову.

– Откуда это?

– Прочла не помню где. Пустяки.

– Почему маме нельзя к озеру? – пискнул Оэн, и не подумавший оставить нас. – Мы там часто гуляем. Мама научила меня печь блинчики – ну, то есть камешки бросать так, чтобы круги пошли.

В свое время этому искусству научил меня дедушка. Вот и еще одна загадка – попробуй докопайся, что было раньше, что потом.

Томас не ответил Оэну. Нахмурился, снова вздохнул, будто интуиция и разум вели в нем жестокий бой.

– Поезжай, Томас. Дома в твое отсутствие всё будет в полном порядке, – заверила я.

22 августа 1921 г.

Ехал в Дублин в таком смятении, что был вынужден всю дорогу держать руль обеими руками. С тех пор как де Валера вернулся из Штатов, а лорд Френч лишился должности лорда-лейтенанта[31], мы с Миком почти не виделись. Помощь в освобождении политзаключенных была от меня почти номинальная, сам я умалился до звукоотражателя, хроникера событий, «просто друга». Спонсора. Хранителя секретов, который делает, что может и когда может. Но все-таки столь долгое отсутствие контактов с Миком тревожило меня, даже несмотря на перемирие.

Мика вместе с Джо О'Рейли (это его личный помощник) я нашел в пабе «У Девлина», в подсобке, которую хозяин отдал в их распоряжение. Дверь была нараспашку, чтобы вовремя заметить опасность и слинять через черный ход. В этом пабе Мик больше времени проводит, чем у себя на квартире. Жилье меняет часто, опасаясь облав. Вообще, если бы не поразительная преданность дублинцев (которые знают Мика в лицо и ни один из которых доселе не соблазнился правительственной наградой за его выдачу), Мик давным-давно был бы в тюрьме. Поистине, он теперь фигура почти эпическая. Боюсь, трения с председателем Дойла как раз и вызваны всенародной любовью, которой заслуженно пользуется Мик. И вдруг он сообщает, что Дев (де Валера) намерен отослать его в Америку, чтобы «выключить из борьбы».

Я ушам не поверил. Да ведь сама борьба воплощена в Мике Коллинзе. Без него Ирландское восстание в очередной раз за последние несколько столетий станет жертвоприношением, причем безрезультатным. Так я Мику и сказал.

Джо О'Рейли совершенно со мной согласен, о чем тоже не стал молчать. Я впервые задумался: сколько ему лет? По моим подсчетам, Джо моложе нас с Миком, это тяготы борьбы сказались на нем. Джо истощен физически и, кажется, душевно. Мик тоже. Его мучает боль в желудке; по симптомам было явно, что это язва. При каждой встрече беру с Мика слово, что он будет придерживаться диеты, – и Мик это слово поспешно и охотно дает.

– Не волнуйся, Томми, за океан Дев меня не отправит, – поделился Мик. – Эта его инициатива поддержки не найдет. Зато он вполне может заслать меня в Лондон. Уже всюду раструбил про мое участие в переговорах о мире.

Я счел это добрым знаком, но Мик охладил мой энтузиазм, сообщив, что сам-то де Валера намерен остаться в Дублине.

– Видишь, Томми, какой расклад получается? Дев с Ллойдом Джорджем несколько месяцев условия мусолят, а как подпись ставить, так Дев, образно выражаясь, в кусты. Дев не дурак. Он хитрый. Хочет собственный кукольный театр иметь, за ниточки дергать.

– Иными словами, ты будешь козлом отпущения, – заключил я. Нетрудно было прийти к такому выводу.

– Да. Потому что Деву отлично известно: всех наших требований британцы не удовлетворят. Так вот чтоб спрос был с меня, с подписанта! – горячился Мик. – Какое там – ВСЕ требования! Мы ведь можем ВООБЩЕ НИЧЕГО не добиться, Томми! В любом случае раздел Ирландии на северные и южные графства неизбежен, на других условиях не видать нам Ирландской республики как своих ушей. Думаешь, Дев этого не понимает? Отлично понимает! А знаешь, насчет чего еще он в курсе? Насчет тактики британцев. Они в своем репертуаре – думают лбами нас столкнуть, брата на брата натравить. И им это под силу, Томми. У нас в ИРА солдат – три, ну может, четыре тысячи, не больше! Наша стратегия подстроена под это количество. А что Дев смыслит в нашей стратегии? Да ни бельмеса!

Мик метался по подсобке, как лев по клетке; шаги тяжко впечатывались в дощатый пол.

– Мы ради народа боремся, благодаря народу и живы до сих пор. Народ нас прячет, народ нас кормит. Народ нас не сдает. Потому что верит в нас. А мы верим во всех этих фермеров, рабочих, мелких ремесленников, священников. И не зря, черт возьми! Когда в прошлом году в Корке фермы горели, когда мастерские вспыхивали, будто факелы, никто – ни один человек, Томми, – нас не заложил! Никто веры в нас не потерял. А в Слайго мерзавцы-вспомогалы что устроили? Святых отцов допрашивали – где, мол, партизаны? Ни один не раскололся, хотя все знали, что за молчание полагается выстрел в голову. А когда мальчишек вешали? Мальчишек, которые к Кровавому воскресенью ни одним боком? Что, разве кто-нибудь усомнился в наших методах? Разве кто-нибудь отвернулся от нас? То-то и оно.

Обессиленный, Мик почти рухнул на стул. Долго, с наслаждением тянул темное пиво. Утер губы, снова заговорил:

– Мы только об одном просим, только об одном СТОЛЕТИЯМИ просили: оставьте нас в покое. Не лезьте в наши дела. Ллойд Джордж знает, как на Британию во всем мире посмотрят, развяжи она сейчас настоящую войну. Католическая церковь этого точно не одобрит – соответствующее заявление уже прозвучало. Ллойда Джорджа просят решить проблему мирным путем. Даже Америка ввязалась. Мы пока на своих методах стоим. Но мы долго не продержимся. Наши силы на исходе. Ирландия измотана войной.

Ирландия измотана. Мик измотан. Джо О'Рейли тоже измотан. Любой пустячный прокол станет катастрофой.

– Так ты поедешь в Лондон? – спросил я.

– А что мне остается? Других путей я не вижу. Сделаю что смогу, а могу я немногое. Я ведь не государственный муж.

– И слава богу! – Джо хлопнул Мика по спине.

– Но ведь де Валера тебя одного не отправит? – забеспокоился я. – У Ллойда Джорджа целая команда переговорщиков и юристов.

– Да, Дев говорил об участии Артура Гриффита. Артур как-никак журналист, представительная фигура. Ему переговоры вести сподручней. Наверно, будет еще несколько человек.

– Я тоже поеду в Лондон, Мик. За стол переговоров меня, конечно, не пустят, но я буду рядом – вдруг пригожусь.

Мик выдохнул длинно, будто ему полегчало уже от одной нашей беседы. У него даже взгляд прояснился и в развороте плеч напряжения убыло. Внезапно он скроил свою особенную, плутовскую улыбку, и я понял: каверза готовится, надо держать ухо востро.