Книга Заговор Высокомерных - Елена Тюрина

– А орден какую роль во всем этом играет?

– Орден был вручен графу самим императором Николаем Вторым. Волговский то ли спас кого-то на войне, то ли еще какой-то подвиг совершил. История об этом умалчивает. Факт в том, что орден имелся. Ксения, когда случился пожар, взяла с собой из усадьбы орденский знак – крест, ну или двуглавого орла, если так привычнее. Сам орден остался в семье Волговских. Правда, позже он был утерян. А во Франции девочка отдала орла своему маленькому братишке. Андрей Волговский посчитал, что честнее будет вернуть орденский знак в Россию, потомкам графа и Николетты Рейнхарт, поэтому подарил его мне.

– Как-то слишком просто. Он что, такой благородный, что вот так взял и отдал тебе цацку стоимостью в несколько миллионов долларов? – усомнился Каплин.

– Он был неплохим человеком. Даже, я бы сказала, хорошим. И считал, что деньги ему ни к чему. Он ведь был неизлечимо болен.

– То есть ты знала, что у него ВИЧ и все равно спала с ним? – воскликнул следователь возмущенно.

Правильные, благородные черты его лица вмиг исказили гнев и ревность.

– Да не спала я с ним! – заявила вдруг Дарья.

– А кто спал? Постой… – Льва осенила неожиданная догадка. – Женя?

Она молча опустила голову. Каплин в первую секунду даже растерялся от такого открытия.

– Почему ты никогда не говорила о своей сестре?

– Да, на видео она. Но больше она никак со всем этим не связана.

– Это уж мне решать.

– Мы что, на допросе? – взвилась Лисневская. – Тогда вызывай меня к себе в кабинет и там поговорим.

– Мы сейчас поговорим! – он повысил тон. – И не смей дерзить!

Дарья притихла. Смотрела на него хмуро, но с невольным уважением.

– Как получилось, что твой муж в курсе про орден?

– Сама рассказала. Дура. Хотелось похвастаться, доказать ему, что я и без его денег не нищая.

– Действительно дура… Детский сад, – согласился Каплин. – А откуда твоя сестра знала кондитера?

Лисневская закатила глаза и недовольно цокнула. Хоть и посмотрела с обидой, но ответила спокойно:

– Женя с детства во всем старается мне подражать. Мы и так очень похожи, но она еще и одеваться стала в моем стиле. На фото иногда не сразу можно определить, я это или она. Что уж говорить про некачественное видео с дешевой камеры. Андрей как-то подвез меня к матери, а там была Женька. Я их познакомила. Позже узнала, что они встречаются. Хотела отговорить ее, но она только распсиховалась. Сказала, что знает про его болезнь и что ей все равно.

– А вот эта история с ролевыми играми? С каким-то похожим на орудие убийства ножом, который ты якобы брала в руки? Это что все?

– Это вранье, – просто ответила она и наткнулась на тяжелый взгляд. Злой взгляд.

– И часто ты врешь?

Не дождавшись ответа, Каплин стал ее отчитывать:

– Даша, мне кажется, ты до сих пор не понимаешь, насколько все это серьезно! Речь идет об убийстве. Погиб человек! Это не шутки!

– Я понимаю! – вдруг воскликнула она. – Более чем хорошо понимаю! Я вообще не знаю, сколько ночей не могла нормально спать!

Она заплакала.

– Я не рассказывала тебе всего, потому что тогда ты бы посадил мою маму! Я знаю – это она убила Андрея! Из-за Женьки!

Лев смягчился. Обнял ее, усадил к себе на колени.

– Тише, любимая, разберемся, – прошептал едва слышно ей в волосы.

Вряд ли Дарья разобрала хоть слово.

Утешал ее, обнимая, поглаживая, прижимая к себе, пока халат как-то сам собой не съехал с плеча, обнажив одну грудь. Дарья уже не плакала. Коснулась губами его шершавой щеки, скользнула к шее. Он не выдержал, рывком поднял ее, так что полы короткого атласного одеяния взметнулись, обнажая бедра. Посадил на стол, без всяких прелюдий вошел. Она ахнула, выгибаясь и подставляя себя его поцелуям. Ни о какой поездке уже и речи не могло быть.

Днем Каплин все же позвонил домой. Вера натянуто сказала, что у них все хорошо. Лев делал еще какие-то звонки, но говорил приглушенно, за закрытой дверью.

На следующее утро опять проснулся раньше нее. Воскресенье. Еще один день в их полном распоряжении. Спать не хотелось, хоть и заснули они далеко за полночь. Каплин прямиком отправился в душ, а потом на кухню – готовить завтрак. Это он умел и довольно не плохо. Стыдно кому-то признаться, но иногда он даже пек пироги. Дарья все еще нежилась в постели. На плите шкварчал омлет с овощами, шумел чайник, поэтому как щелкнула входная дверь, никто не слышал. В квартиру по-хозяйски спокойно и уверенно вошел Вадим Доронин.

Глава

XXVI

1922 год, Париж

Десятилетняя Ксения невольно начинала забывать русский. Мать теперь стала владелицей целого театра27. И у нее не было времени часто общаться с дочерью. С той занимались нанятые преподаватели, как с настоящей маленькой дворянкой.

Большевики победили. Ее гувернантка говорила, что сожженные усадьбы, взорванные храмы и тысячи погибших были кровавой данью этой победе. Сама же Ксюша еще ничего конкретного о революции не думала. Переворот был чем-то абстрактным и далеким. А вот ее отец и прошлая жизнь – реальностью, которую уже не вернуть. Она словно канула в Лету вместе с Российской империей.

Мать говорила, что все имущество ее отца в России национализировали. Ксюша не знала, что это значит. Сейчас на те события она смотрела иначе, не как ребенок, а уже более осознанно – почти как юная барышня. Ведь теперь из уроков истории она знала, что такое политика и государственный строй. Но весь ужас произошедшего навсегда поселился в ее душе.

Ксюше часто снилась та страшная суматоха ночью в усадьбе, то, как няня несла ее на руках в парк, как сама она, напуганная огнем, бежала подальше от дома и как увидела карету. В экипаже была ее мать. Точнее, тогда еще она не знала, что эта светловолосая молодая женщина – ее мама. Увидев одиноко стоявшую посреди заснеженного парка девочку, Николетта взяла ее на руки, прижала в себе и унесла в карету. Она ехала сюда, чтобы, наконец, забрать дитя. И так вышло, что провидение ей в этом помогло. А теперь Ксюша вновь и вновь видела во снах багровое зарево, которое поднималось над зимним лесом, когда экипаж увозил ее все дальше от отцовской усадьбы. Словно кровь разлилась по темному небу… Говорят, дети быстро все забывают. Но с тех пор прошло уже пять лет, а воспоминания не давали ей покоя.

На этот день была назначена премьера новой постановки «Чайка» по Чехову. Ксюшу тоже привезли в театр. Для нее подготовили специальное место в «королевской» ложе, рядом с Николеттой.

Хозяйка не разделяла тягу многих театральных руководителей к легким жанрам. В маленьких театриках, появлявшихся в то время как грибы после дождя, нередко ставились бульварно-порнографические постановки, призванные развлечь уставшую от войны публику. Но Николетта выбирала для репертуара только серьезные пьесы.