Книга Охота на мудрецов. Неизданное - Дэлия Мор

Экран навигатора пульсирует бирюзовыми кругами, сообщая о приближении к цели. Публий тормозит и аккуратно съезжает с трассы прямо на поле. Колеса начинают стонать, проворачиваясь в напитанном влагой грунте.

- Дожди были, - сообщаю очевидный факт, - завязнем?

- Не исключено, - морщится капитан, - если сядем всеми колесами, пешком пойдем, тут не далеко.

Машина катится медленно, и я напряженно слежу за показаниями тахометра. Обороты двигателя не падают, ползем, загребая вязкую черную жижу и выбрасывая её комками грязи из-под колес. Стрелка текущего положения на экране навигатора наползает на круг заданных координат, а я ничего не вижу, кроме травы и узкой полоски леса на горизонте.

- Дэлия сказала, что она в лодке, - вспоминает Публий, - ручей на карте есть, должен быть рядом.

- Какая погрешность у прибора?

- Маленькая, не могли серьезно промахнуться. Навигационная система у меня свежая, это машина старая.

Забираемся на возвышенность и я, наконец-то, вижу ручей. Темную ленту грязной воды, покрытую от ветра барашками волн, берега, заросшие высокой травой, и серый треугольник носа лодки.

- Публий, там, - показываю рукой и выхожу из машины. От горизонта на небо наползает синева грозовых туч. На пригорке суше, чем в низине, под ногами не чавкает, но мне каждый шаг дается с трудом. Старая лодка закрыта брезентом, чувствую, что Дэлия там внутри и останавливаюсь в зарослях, не дойдя совсем чуть-чуть.

Ветер свистит в ушах, сердце колотится, захлебываясь моим страхом. Что буду делать, если умерла? Откину брезент, а там окоченевшее от холода тело любимой женщины. Смерть для меня всегда пахнет гарью, вязнет за зубах привкусом пепла. Столько раз видел резаных, битых, разорванных на части, а на неё смотреть не смогу. Есть потери, которые нельзя пережить. Обниму и стану кричать: «Вернись!», но мертвые не слышат, а богам наплевать. Была и нет. Остекленеет взгляд, высохнут губы, почернеют кончики пальцев. Больше не Дэлия, сколько не целуй и не умоляй остаться. Хоть все своё тепло отдай, а в ней не вспыхнет жизнь. Не обнимет за шею, не прижмется доверчиво, шепча моё имя. Никогда больше не услышу звонкого смеха и не почувствую аромата волос. Время не лечит, воспоминания не заменяют собой утраченной радости, только мучают бесконечно одним и тем же вопросом: «Зачем отпустил?» Раз за разом прокручивая запись той проклятой ночи, когда поворачивается спиной и уходит в темноту как в бездну. Родная, любимая, прости, это я виноват. Вернись ко мне. Живи.

Брезента в руках не чувствую, ладони соскальзывают, а пальцы хватают пустоту, со второго раза отбрасываю тяжелое укрытие и в нос ударяет тошнотворный запах свернувшейся крови. На дне лодки, скрючившись и обнимая себя руками, спит Дэлия. Вижу, как медленно поднимается и опадает живот. Блузка разодрана и пропитана потемневшей кровью, сквозь прорехи угадываются глубокие борозды, влажные от сукровицы. Ноги мудреца по колено в грязи, а вместо волос на голове слежавшийся бурый комок. Нужно вынуть её из лодки, а я боюсь прикоснуться, чтобы не сделать больно.

Дэлия вздрагивает и открывает глаза, а у меня равнина под ногами превращается в болото, затягивая вниз и не давая пошевелиться. Тянусь к ней, касаясь пальцами лица и чувствую, как жар волной прокатывается по телу, вышибая сознание. Там вдалеке маячит уже не срыв, а безумие. Мне до него последний шаг, один вздох, но теперь есть, ради чего остаться по эту сторону.

- Публий, она здесь.

Собственный голос выдергивает в реальность, туман уходит, и сквозь него проступают знакомые черты, только Дэлия смотрит и, кажется, не узнает.

- Наилий, не бледней, - совсем рядом говорит капитан, - рваных ран никогда не видел?

Военврач осторожно тянет руку Дэлии к себе, рассматривая порезы. А меня не отпускает, повторяю себе как приказ: «жива, все хорошо», но поверить не могу.

- Брезент на землю стели, - командует Публий и я подчиняюсь на автомате как робот с заданной программой. Звуки сливаются в один фон: шорох тяжелой ткани в руках, голоса за спиной, щелчок замка на багажнике машины, шелест пневмоприпода, открывающего крышку. Канистры с антисептиком, большой медицинский кейс с хирургическими инструментами. Ставлю все на землю и понимаю.

- Шить надо?

- Разумеется, - отвечает военврач и опускает на брезент израненную Дэлию, - через край, как я люблю. Руки мой, ассистировать будешь.

Запущенная программа прерывается тихим шепотом в спину.

- Наилий?

Оборачиваюсь и склоняюсь над ней, всматриваясь в искаженное мукой лицо. Она облизывает пересохшие губы и спрашивает.

- Почему...ты приехал?

Замираю на вдохе, и осознание давит голову к земле. Звонила ведь не мне, а Публию, его просила о помощи, не меня. Не звала и не ждала, а я приехал.

Почему? Потому что люблю. Простил, как только услышал, что ранена, а потом метался, как кадет и не мог разобраться в себе. Ревновал, ненавидел, подозревал в предательстве.

Почему? Я так и не научился жить без тебя за эти три дня, Дэлия. Мой дом пуст, на щеках щетина, а в планшете сотни неоткрытых писем. И знаешь, мне плевать, насколько ты рада меня видеть. Заберу и увезу обратно.

- Потому что захотел, - нервно дергается Публий и подносит инъекционный пистолет к сгибу локтя мудреца, - сел ко мне в машину и поехал. Потом поговорите. Дэлия, я рад, что ты в сознании, но шить лучше под наркозом. Считай.

Она послушно начинает.

- Один.

Её взгляд мутнеет, а у меня неожиданно появляются силы.

- Два.

Бардак в голове приходит в идеальный порядок.

- Три...

Голос затихает, а я тянусь за канистрой с антисептиком, уже зная на десять ходов вперед, что буду делать. Не важно, сколько бронетехники и личного состава Агриппа пригонит на границу. Это моя женщина и я увезу её с собой.

В печали - Глава 11 - Поединок

Только в полях начинаешь осознавать, какая роскошь операционная. Удобный стол, внятное освещение, молчаливые и расторопные санитары, которые понимают с полувзгляда. Чистота, стерильность, контрольные приборы, анестезиолог в конце концов. Это почти сказка, которая осталась далеко за границей секторов, а здесь грязь под ногами, насекомые и Мотылек с рваными ранами лежит на брезенте. В который раз гоню прочь воспоминание о пророчестве Дианы. Не умрет Мотылек. Не сегодня, не под моими руками. Обмываем раны вдвоем с Наилием. Хватило бы канистр с водой, антисептик есть с запасом. Я мысленно считаю будущие стежки швов и думаю, как бы не превратить Дэлию в лоскутное одеяло. Генерал молча льет воду на бурые от крови волосы Мотылька. Кожа на голове тонкая, а сосудов - моё почтение. Выбривать надо волосы, чтоб добраться до раны на затылке. Собираюсь об этом сказать, но Наилий заговаривает первым.

- Столько крови потеряла.