Книга Пациент особой клиники - Себастьян Фитцек

С этими словами врач с довольным видом улыбнулся. А чего еще можно было ожидать от человека, которого Гвидо Трамниц сделал богаче на две тысячи пятьсот евро?

Пиа лично привезла «дополнительный заработок» коррумпированному врачу на дом. При этом адвокатша была убеждена, что заплатила Касову деньги за послабление условий содержания Трамница в клинике, улучшение рациона его питания и предоставление возможности совершать более длительные прогулки. Ведь хотя Пиа Вольфайл и отличалась свободным нравом, но за услуги проститутки платить точно бы не стала.

– Вы хотели мне сказать что-то еще? – спросил Трамниц Касова.

– Да. Вы сможете пользоваться моими услугами целый месяц бесплатно.

– Как это следует понимать? – наморщил лоб Трамниц.

– Я предоставлю все, что вам нужно, – кокаин, проституток, порнуху. В общем, все, что пожелаете.

– И мне ничего не нужно платить?

– Нет, не совсем так.

– В чем же тогда дело?

– Загляните в тайник.

Совсем недавно Касов показал Трамницу укромное место в его палате, где тот мог спрятать свой дневник от посторонних глаз.

– Я туда кое-что положил, – пояснил врач.

– И что же это? – решил уточнить Трамниц, у которого появились некие подозрения.

– Увидите. Используйте это.

– Для чего?

Тут Касов перешел на шепот, и это показалось Трамницу еще более подозрительным, поскольку он слабо представлял, как можно объяснить случайному наблюдателю подобное шушуканье, выдавая это за обычный разговор врача с пациентом.

– Чтобы решить для меня одну проблему, – между тем заявил Касов.

«Ага. Похоже, мы начинаем говорить о деле», – подумал Трамниц и спросил:

– А как зовут эту проблему?

– Патрик Винтер.

– Это тот, что лежит в двух палатах от меня?

– Да, и сарафанное радио доносит, что он специально раскроил себе череп, чтобы оказаться рядом с вами, – заметил Касов.

– Это же сарафанное радио утверждает, что вы снабдили его сокамерника поддельными протоколами судебного процесса, из которых следует, что Винтер убил своего сына.

– И зачем мне это было делать? – ухмыльнулся Касов.

– С целью разозлить сокамерника так, чтобы он убрал детоубийцу с вашей дороги. Но, по всей видимости, это не сработало, иначе вы не стали бы обращаться ко мне. Верно?

– Без комментариев.

– Это тоже ответ. Что ж, мне понятно, что вы замышляете, доктор. Вот только вопрос: чего хочет этот Патрик Винтер от меня?

В ответ Касов посмотрел на Трамница и с ледяной улыбкой произнес:

– Я бы на вашем месте не стал тратить время на поиск ответа на этот вопрос. Просто решите проблему так, как вам нравится самому.

«Я должен положить его в инкубатор и насадить на садовые ножницы?» – подумал Трамниц и с похотливой улыбкой погладил через штанину свой сразу одеревеневший от такой мысли член.

– Ладно, я подумаю об этом. Но сейчас мне надо позаботиться о нашей косоглазой шлюхе. Надеюсь, что Седа способна выдержать достаточно значительную нагрузку.

– Никаких видимых повреждений! – еще раз предостерег Трамница Касов.

Однако Трамниц сделал вид, что не расслышал шепота главного врача третьего отделения, повернулся к нему спиной и пошел к себе в палату.

Глава 40

Тилль

Глаза у Седы округлились, челюсть отвисла, и вообще все выражение ее лица как бы говорило: «Какого черта ты здесь делаешь?»

Точно такой же вопрос хотел задать и Тилль, но этому мешала боль, которая с тех пор, как он вошел в эту палату, подобно раскаленным иглам норовила изнутри проколоть его зрачки.

– Немедленно уходи отсюда! – зашипела Седа.

Тилль кивнул в знак согласия и хотел уже повернуть назад к двери, через которую только что проскользнул в палату, как вдруг у него закружилась голова и он потерял равновесие. Беркхофф стал заваливаться вперед, и ему не оставалось ничего другого, как опереться на Седу, бросившуюся ему на помощь. При этом ее плечевые кости показались Тиллю настолько тонкими, что он испугался сломать их. Однако Седе удалось поддержать его. Она помогла Беркхоффу добраться до постели, куда он и рухнул.

– Тебе нужно немедленно убираться отсюда! – сдавленно произнесла Седа.

При этом дрожь у нее в голосе не оставляла сомнений в том, что ее страх был ничуть не меньше, чем его боль. Это было настолько заметно, что Тилль невольно задался вопросами: «Чего она так боялась? Почему ее взгляд постоянно обращается к двери?»

– Я не могу уйти отсюда, – едва слышно произнес он.

Одновременно в его голове пронеслось:

«По крайней мере, до тех пор, пока Трамниц стоит где-то за дверью. Мне надо здесь спрятаться и переждать. Пусть он уйдет. Сейчас я еще не в состоянии допросить его. Мне необходимо набраться сил и восстановить ясность мысли, чтобы…»

На этом ход мыслей Тилля оборвался, и время, казалось, остановилось.

Беркхофф моргнул. По крайней мере, он постарался сделать это, а затем ему удалось пошевелить губами и даже задать один-единственный вопрос, ответ на который необходимо было получить, чтобы развеять страшное подозрение, только что пришедшее ему на ум.

– Чья это палата? – прошепелявил он.

«Зачем ты здесь? С накрашенными губами и в полуоткрытой блузке?» – билось у него в голове.

– Ты должен немедленно уйти, – проговорила Седа.

– ЧЬЯ?! – потребовал ответа Тилль.

В ответ Седа так закатила глаза, что он уже было подумал, что она сейчас грохнется в обморок, и заявила:

– Трамница, а теперь убирайся отсюда!

«О боже! – с ужасом подумал Тилль, не подозревая, что произносит слова вслух, хотя и неразборчиво. – Я оказался прямо в логове маньяка! Что, если он видел меня в коридоре? Я в ловушке!»

Цель, которая казалась недостижимой, была достигнута, правда, в неподходящее время. Пока он не мог ни завоевать доверия Трамница, особенно если тот обнаружит его в своей палате в качестве незваного гостя, ни выбить из него правду. Ведь Тилль даже при ходьбе мог в любой момент потерять сознание.

Проклятье!

«Что же делать?» – судорожно соображал Беркхофф.

В этот момент в коридоре послышались шаги. Скрип от резиновых подошв на линолеуме отчетливо позволял понять, что кто-то приближался к палате.

– Проклятье! – выругалась Седа и велела ему подняться с кровати.

Затем она подвинула его в сторону окна и заставила спуститься с матраца. Тилль сжал зубы и скорее скатился с кровати, нежели встал. Опираясь на металлическую раму, он соскользнул вниз, едва не закричав от боли на всю клинику, как раненый зверь.