Книга Комдив - Михаил Нестеров

Вечером в английском посольстве состоялись именины Черчилля, ему исполнилось шестьдесят девять лет. Гости стали приходить в 20 часов, Сталин, в парадной маршальской форме, преподнес имениннику каракулевую шапку и большую фарфоровую скульптурную группу на сюжет русских народных сказок. С разрешения Сталина Северов тоже сделал оригинальный подарок. Всплывшая на месте гибели немецких кораблей наша подводная лодка обнаружила плавающий деревянный сундучок, который благодаря плотно прилегающей крышке не утонул. В нем нашли посуду с изображением линкора и столовые приборы с гравировкой – небольшое изображение корабля, надпись «Tirpitz» и год спуска его на воду – «1939». Посуда была частично побита, сколько и чего там было, Олегу не сказали, но ему командующий Северным флотом подарил на память две тарелки, две ложки, две вилки и два ножа. Был ли этот комплект достоянием кают-компании или принадлежал кому-то из офицеров корабля, что более вероятно, никто не знал. Один из комплектов (тарелка, ложка, вилка и нож) он и преподнес Черчиллю. Подарок имениннику понравился, присутствующие также нашли его оригинальным. Рузвельт появился во фраке. В руках он держал свои именинные подарки: старинную персидскую чашу и исфаганский коврик.

Рядом с Черчиллем стояла его дочь Сара, женщина лет тридцати, отвечая на поздравления и приветствия. Вскоре все перешли из гостиной в столовую, где стояли длинные столы, заставленные всевозможными яствами. На главном столе возвышался огромный именинный пирог с шестьюдесятью девятью зажженными свечами.

Стали произносить тосты, первый из которых был, конечно, за именинника. Сталин подошел к имениннику, чокнулся с ним, обнял за плечо, пожал руку. Потом произнес тост за Рузвельта. Обычай произносить тосты понравился, его подхватили все. Настроение у всех было приподнятое, в зале стало жарко и шумно.

Но здесь присутствовали не просто люди, а политики ведущих мировых держав, поэтому и тосты были с подтекстом. Рузвельт сказал о послевоенном мире, о важности сохранения единства и сотрудничества великих держав не только сейчас, но и в будущем.

Общее благодушное настроение нарушил начальник генерального штаба Англии генерал Алан Брук. Произнося свой тост, он стал рассуждать о том, кто больше из союзников пострадал в этой войне. Он заявил, что наибольшие жертвы понесли англичане, что их потери превышают потери любого другого народа, что Англия дольше и больше других сражалась и больше сделала для победы.

Сомнительность данного утверждения была очевидна, особенно в присутствии главы Советского Союза. Сталин помрачнел, но спокойно сказал, что нынешняя война – это война машин. Соединенные Штаты доказали, что они могут производить от восьми до десяти тысяч самолетов в месяц, Англия производит ежемесячно три тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков. Следовательно, Соединенные Штаты – страна машин. Эти машины, полученные по ленд-лизу, помогают всем выиграть войну. За это он и хочет поднять свой бокал. Рузвельт ответил, что высоко ценит мощь Красной Армии, которая сама имеет прекрасную военную технику. И в этот самый момент продолжает громить нацистов. Он провозгласил тост за успехи советского оружия.

Заседание следующего дня было также посвящено послевоенному устройству Европы. Рузвельт предложил разделить Германию на несколько небольших государств. Сталин ответил, что этот вопрос требует дальнейшего рассмотрения. Черчилль подхватил тему и вновь вернулся к вопросу о границах Польши. При этом получалось, что необходимо вернуться к границам до 1939 года, что, естественно, не удовлетворило советскую делегацию. Сталин сказал, что украинские и белорусские земли должны остаться в составе СССР, поскольку собственно Польше отошли по итогам передела после Первой мировой войны. А СССР устраивает так называемая «линия Керзона». Энтони Иден стал возражать, говоря о том, что эта линия проходит иначе, гораздо восточнее. Английская делегация достала карту, на которой Черчилль и Иден стали показывать границы Польши. Советская делегация также показала карту и документы за подписью лорда Джорджа Натаниэла Керзона. Всем осталось согласиться с такой трактовкой восточной границы Польши.

Рузвельт рассуждал о необходимости создания организации, которая будет являться инструментом обеспечения длительного мира. Лига Наций с этой задачей не справилась. Было видно, что Рузвельт много думал над этим вопросом. Северов знал, что сейчас закладываются основы для создания ООН, поэтому вежливо поскучал, пропуская эти разговоры мимо ушей. Заниматься политикой он категорически не хотел.

Наконец заседание закончилось, а с церемонии подписания всяких документов Сталин его отпустил. На обсуждении политических вопросов маршал Голованов не присутствовал, поэтому Олег хотел найти его, чтобы вместе перекусить, да и просто хотелось пообщаться с хорошим человеком. Александра Евгеньевича он не нашел, тот уехал на аэродром. Северов и сам хотел увидеться со своими летчиками, но Сталин пока запрещал ему туда ездить. Он лишь сказал, что ребята и так неплохо проводят время со своими иностранными коллегами. А сегодня он вдруг разрешил Олегу погулять по Тегерану и сходить на его знаменитый базар. Олег нашел в своей комнате принесенную Кутькиным повседневную форму, так что можно было не таскаться в парадной. Да и оружие с ней носить удобней. Перекусывать Северов пошел уже переодевшись, так что он не привлекал особого внимания. Неторопливо жуя, Олег размышлял, кого бы попросить показать ему город, когда услышал, как сидящий рядом капитан рассказывает, что он узнал большинство местных достопримечательностей, поскольку находится в Иране уже несколько месяцев.

– Представляете, мужики, местные молодые женщины ходят в ярких обтягивающих платьях и солнечных очках на пол-лица! Выглядит это чумово. Я тут с одной ближе познакомился, – уже тихо зашептал он, – так они волосы на теле вообще удаляют! Совсем! И темпераментные, ух!

Олег хмыкнул про себя. В середине 40-х, да и гораздо позже, в европейских странах и Америке моды на эпиляцию зоны бикини еще не было, а уж в СССР совсем не знали, что это такое. Ну, мусульманские регионы можно в расчет не брать. Сидящие рядом заулыбались, а один из офицеров посоветовал ему особенно не увлекаться местными красотками, враг не дремлет, да и особисты по голове не погладят.

– А! – беспечно махнул рукой капитан. – Ей ничего от меня, кроме ласки, и не надо. У них с этим проблема, местные мужики их за людей не считают. К тому же я совсем скоро домой вернусь.

С капитаном Олег договорился, что тот проводит его в город. Небольшую сумму в местных деньгах Олегу зачем-то выдали, к тому же к наградам прилагалась приличная сумма в фунтах стерлингов и долларах. Валюту Олегу тратить было некуда, СССР 1943 года – это не Россия двухтысячных. Он собирался сдать все в Фонд обороны, но решил немного побаловать себя, любимого. Еще в Египте Олег стал обладателем нескольких образцов холодного оружия. Египетский кинжал и меч-хопеш он купил себе исключительно для коллекции, а изящный ятаган был подарком английского офицера, которого Олег прикрыл в воздушном бою. Тот был человеком знатным и небедным, поэтому и подарок сделал богатый. Не в смысле стоимости, а в смысле художественной ценности. Ятаган из прекрасной стали был украшен тонкой золотой и серебряной насечкой. Масса золота и серебра была небольшой, но ятаган и ножны смотрелись очень красиво. Причем это был не аляповатый новодел с обилием золота и драгоценных камней, а настоящее боевое оружие, принадлежавшее ранее какому-то знатному человеку. Кинжал и меч тоже были без излишеств, из хорошей стали и тонко украшенные. В оружейной лавке, в которую его отвел капитан, Олег быстро нашел общий язык с хозяином, забавным стариком, неплохо говорящим по-английски. Северов проявил уважение к хозяину, не вел себя как колонизатор по отношению к туземцу, что тот оценил, видимо, уже вдоволь пообщался с наглосаксами. У него Олег приобрел три кинжала-бебута, похожие на оружие казачьих офицеров начала века, себе и в подарок Булочкину и Аверину, а также традиционный для Ирана нож кард из булата с рукояткой из слоновой кости и ножнами, украшенными затейливым восточным узором. Бебуты были почти одинаковыми, тонко украшенные серебром, из прекрасного булата и, похоже, довольно старые, XIX, а может, и XVIII века, работы настоящего мастера. Булочкину должен понравиться такой подарок. Потом Олег подумал, что Петрович теперь женатый человек и надо что-то подарить и Василисе. В какой-то лавке после небольших раздумий Олег купил ей платье по местной моде, выбрав ткань с красивым, но неброским узором. А потом зачем-то купил еще одно платье и женскую короткую нижнюю рубашку из тонкой и почти прозрачной ткани, по размеру, подходившему Насте. Объяснить себе этот поступок он не мог, но почему-то после этого на душе стало легче. У Олега появилось ощущение, что после его возвращения ситуация изменится и он сможет с девушкой объясниться. С чего он так решил, было совершенно непонятно, просто втемяшил себе в голову и успокоился.