Книга Введение в мифологию - Александра Баркова

Можно вспомнить скифские обычаи: поклоняться мечу, вонзенному в курган, видимо, тот же самый образ. Одним словом, эпический герой, герой архаический является врагом фактически всех своих близких. Несколько обобщая, можно сказать, что в эпосе каждый враг – родственник и каждый родственник – враг; воспитатели сюда тоже относятся. Не совсем родственники, но близкие люди. Или нелюди, как Регин.

Кузнец и воин, как я уже сказала, являются противниками. Побеждает в эпосе, естественно, воин. И отголоском этого противоборства является этот поступок Зигфрида. Дальше Регин подстрекает Зигфрида к убийству Фафнира. И по логике вещей юный герой должен пойти убивать этого самого исполинского змея, которого обычно в наших переводах называют драконом, хотя это никакой не дракон, это вполне себе просто гиперкрупная змея. Но прежде чем говорить об убийстве Фафнира, я замечу, что мы имеем дело с эпосом не континентальных германцев, а скандинавов, для которых родовая месть – это вообще один из смыслов жизни. И поэтому скандинавская версия эпоса – Сигурд категорически отказывается идти убивать какого-то там дракона, пока он что? Пока он не отомстит за отца. Но поскольку сказание о том, что Сигурд мстит за отца, к общим германским отнюдь не относится, оно, в общем, не проработано и просто по факту говорится, что он отомстил.

А дальше начинается самое интересное – дальше начинается история о Фафнире. В «Старшей Эдде» подробно рассказывается про проклятое золото, а именно: жили-были три брата, один – Регин, альв, второй – Фафнир, змей, и третий – Отр, который имел обличие выдры. Отра случайно убили боги. Убил, собственно, Локи камнем. И братья потребовали уплатить за него виру, то есть плату за его смерть, а именно: всю шкуру выдры набить золотом и засыпать золотом снаружи. Это золото было похищено у карлика. Карлик, естественно, очень сильно ругался по этому поводу. Ну а кто бы не ругался, если у тебя всё золото похищают? И один последний волосок остался не прикрытым, и Локи закрывает его золотым кольцом. Таким образом, за убитого брата платится вира, всё золото забирает себе Фафнир, Регин остается ни с чем. Разумеется, он задумывает месть Фафниру. И вот, собственно говоря, к убийству своего брата Фафнира он толкает Сигурда.

Лирическое отступление о золотом кольце. Когда во второй половине XIX века Германия будет приходить в экстаз от собственных мифов, Вагнер, большой любитель древних мифов, создаст свою тетралогию «Кольцо Нибелунга». Я замечу, что ни в «Песне о Нибелунгах», хоть она так и называется, ни в «Старшей Эдде» – нигде нет внятного ответа на вопрос, кто такие «нибелунги» или же «нифлунги». Соответственно, они никакой внятной роли в сюжете не играют. Для Вагнера всё должно быть разложено по полочкам, поэтому для него нибелунг – это злобный карлик, выковавший кольцо, в которое вкладывает всю свою злобу, всю свою ненависть, – одним словом, идет прямая ниточка потом уже к Толкину, к его «Властелину колец» и к его Кольцу всевластия. Хотя сам Толкин это категорически отрицал, факты – вещи упрямые. Так что мотив этого кольца, проклятого кольца, кольца, воплощающего изначально беду, а позже (именно у Вагнера, никак не в реальных скандинавских мифах) воплощающего злобу, ненависть и прочие негативные качества и, так сказать, злые силы. Этот образ восходит к тому самому колечку, которым Локи доплачивает виру.

Забегая вперед, я скажу, что это кольцо будет в «Старшей Эдде» потом фигурировать один-единственный раз: когда Гудрун предостерегает своих братьев, что им грозит гибель, она посылает им кольцо, обернутое волчьим волосом; и это вот то самое кольцо из клада. Но никакой злой силы на этапе «Эдды» это кольцо в себе не несет, оно просто связано с темой гибели, смерти. Но что, с другой стороны, в скандинавском эпосе с этим не связано?

Итак, Фафнир ползет к водопою, Сигурд на тропе, по которой ползает Фафнир, вырывает яму, прячется в нее, змей проползает над ним, и Сигурд вонзает ему меч в брюхо. Фафнир начинает умирать. Некоторые современные авторы задавались вопросом: как же это Сигурд в таком случае не захлебнулся в крови? И придумывают всякую интересную рационализацию. На самом деле здесь мы, конечно, имеем дело с трансформацией мотива рассечения змея изнутри. И вот эта самая тропа, то есть яма на тропе, – это аналог несколько рационализированного мотива поглощения.

От крови Фафнира Сигурд получает неуязвимость, которая в дальнейшем и будет определяющей чертой в его судьбе. Причем в германских сказаниях Сигурд в кровь Фафнира окунается, буквально купается, листок с березы падает ему на спину, и это оказывается единственное уязвимое место на его теле. В скандинавском тексте мы имеем огромный диалог Сигурда с Фафниром следующего содержания. Фафнир перед смертью может проклясть героя, и Сигурд, естественно, этого хочет избежать. По этой причине он буквально заговаривает ему зубы, он заставляет его отвечать на различные вопросы, чтобы тот его перед смертью не проклял. Фафнир в конце концов умирает. Сигурд вырезает его сердце, начинает его жарить и, проглотив кровь Фафнира, начинает понимать язык зверей и птиц. И тут рядышком сидят синицы, которые, честное слово, знают скандинавские обычаи почему-то гораздо лучше, чем сам Сигурд. Они говорят, что Сигурд делает очень большую глупость. Он убил одного из двух братьев и рассчитывает, что второй его пощадит. Скандинавские законы подразумевают кровную месть: убийца брата обречен на смерть, и это не имеет никаких вариантов, никаких альтернатив. И тот факт, что Регин воспитал Сигурда, и тот факт, что Регин сам подстрекал Сигурда к этому убийству, – это ни в коей мере не отменяет строгости исполнения этого обычая. Убийца брата должен быть казнен.

Сигурд, поняв это, сам убивает Регина и, таким образом, оказывается обладателем сокровищ. Сколько было этих самых сокровищ? Каков был этот самый несметный клад? Четко и ясно сказано: Сигурд навьючивает его на своего коня. Это с наибольшей вероятностью две переметные сумы. И когда в наших фильмах… ох! Например, есть прекрасный фильм «Нибелунги», где изображают буквально-таки горы золота, то, честное слово, это уже метафоры XX века. Две сумы, ну, может быть, четыре. Но никак не больше.

Сигурд с сокровищами едет и приезжает на гору Хиндарфьялль, где видит огонь, проходит сквозь этот огонь и видит там ограду, в ограде знамя, проходит туда и видит там валькирию, спящую в доспехах. Он разрубает на ней доспехи, и она пробуждается. Мы, когда дойдем до славян, будем разбирать русский былинный аналог этого мифа, а здесь просто отмечу, что это валькирия, которая не выполнила волю Одина: она сгубила не того, кого он ей приказал, и за это она наказана вот таким вот сном, пока не придет бесстрашный герой и ее не разбудит.

И поскольку ее душа странствовала в иных мирах, она начинает пророчить и делиться с Сигурдом своей мудростью. В «Старшей Эдде», как она нам дана, никаких дальнейших отношений у Сигурда с этой валькирией не происходит. Но дело в следующем: то, что мы называем «Старшей Эддой», – это никакой не свод сказаний, а вполне конкретный рукописный памятник, также называемый «Королевский кодекс», и там на самом интересном месте (впрочем, в таком памятнике любое место самое интересное) выпала тетрадь. Соответственно, эпизод сватовства Сигурда к Брюнхильд, она же германская Брунгильда, мы не имеем. Мы его знаем по различным пересказам, по пророчествам, здесь же, в «Старшей Эдде», приведенным. Но самих песен у нас здесь, увы, нет. И тем не менее по различным пересказам мы получаем, что эта самая валькирия, которую пробудил ото сна и освободил Зигфрид, вполне может быть и Сигрдривой, и Брунгильдой (Брюнхильд). То есть тут были действительно варианты.