Книга Спец - Владимир Поселягин

А вообще меня удивило, что мы навстречу летим, я слышал, что лётчикам ПВО запрещено удаляться от Москвы. Мол, защищаете её, так и крутитесь там. А мы явно собирались перехватить немцев на дальних подступах. Я уже поднялся на четырнадцать тысяч метров, а мигари на такую высоту подняться не могут, кроме моего, и решил, что этого хватит. А вот и немцы. Хм, да, теперь я вижу, почему они такие наглые. Потому что в недосягаемости для наших истребителей: те летят на тринадцати, а наши МиГи-высотники максимум на одиннадцать с половиной могут подняться. Немцев может достать только крупнокалиберная зенитная артиллерия, поэтому они и летают днём. И что важно – всего два человека в экипаже и никакого оборонительного вооружения. Мечта, а не противник. Ещё я понял, что Иванов, давая мне добро на атаку немцев, просто постебался надо мной, прекрасно понимая, что шансов у меня нет. Я лишь смогу погавкать снизу, как мелкая шавка, не сумев приблизиться к ним. Опустить меня в глазах других решил? Принизить? Не знаю. Дальше видно будет.

Немцы засекли меня сразу, длинный инверсионный след выдавал моё положение, и, мне кажется, не могли поверить своим глазам, видя выше себя советский истребитель. Наверное, подумали, какая-то новая модель, новая разработка. А я стал подниматься ещё выше, но едва достиг шестнадцати, как, клюнув носом, вдруг стал падать, успев проскочить перед строем бомбардировщиков, и тут же в пике снова понёсся вверх, атакуя замыкающий «Юнкерс-86». Я решил потренироваться в пилотаже на высоте, хотя мог тупо подходить и расстреливать. Я дал прицельную очередь, которая прошла по кабине, убивая лётчика, и по мотору, который тут же вспыхнул, и бомбардировщик, задымив, завалился на крыло и, вращаясь, понёсся вниз.

Когда немец рухнул, я, сразу перевернувшись, тоже пошёл вниз и решил сделать «качели»: каждый раз, устремляясь вверх, бить то по началу строя немцев, то по концу, туда-сюда. Правда, на несколько секунд замер на месте, прежде чем снова обрушиться вниз, и мне это не понравилось – отличная цель для немецких стрелков. Хорошо, что всё же оборонительного вооружения тут нет. Сделав такие же «качели», я сбил в первом звене из трёх самолётов не ведущего, а второго справа, и тот также с убитым лётчиком и повреждённым левым мотором, вращаясь, понёсся к земле. Немцы расстроились и полезли вверх, и я не стал их разочаровывать, показав, что и на четырнадцати с половиной тысячах могу уверенно держаться в воздухе. Амулет активно снабжал мотор кислородом, и тот не задыхался.

Ладно, хватит играть в поддавки, будем бить наверняка. Я ещё дважды сделал «качели», сбив двоих, и немцам осталось только ругаться в бессильной злобе. Но сделать они ничего не могли и упрямо шли дальше, вновь сомкнув строй. Вот так можно воевать. А немцы опустились на тринадцать с половиной тысяч, видимо, лететь на предельной высоте им было тяжело, ведь какая разница, если я их везде достаю?

Тут и наши подлетели, и я увидел мастер-класс. Двое пилотов (один был комполка), у которых была набрана максимальная скорость, взяли ручки на себя и стали резко подниматься, выжимая всё из своих движков. Не так и много вытянули, но сблизились с немцами и метров с четырехсот открыли прицельный огонь в момент, когда истребитель готов был вот-вот замереть на месте, после чего хвостом падать. Я же отлетел в сторону, с интересом наблюдая, что будет дальше. И что важно – наши попали, за одним из «юнкерсов» потянулся белёсый след от правого мотора, и чуть позже он не смог удержать высоту и стал снижаться. И МиГи, что крутились ниже, набросились на него, как стая волков, мгновенно разодрав. А та парочка, набрав скорость, снова полезли в высоту. В этот раз результата нет, но они не оставляли попыток. Правда, немцы тоже стали подниматься, и я решил сделать своё предложение:

– Пичуга, Кот на связи, приём.

– Слушаю, Кот.

– Есть предложение: могу атаковать немцев и повредить им движки, держать высоту они уже не смогут, и они ваши.

– Добро, действуй.

Атаковать было просто, я даже «качели» не делал, догонял и бил по двигателям. Троим пробил их. И теперь немцы не выдержали, открыли бомболюки и посыпали бомбы, а потом с разворотом стали поодиночке разбегаться. Кроме одной тройки, но и их дождались, всех отправив на встречу с землёй. А немцы правильно поступили, разлетаясь: из четвёрки оставшихся, пока по кому-то работают, другие успеют уйти. Догнав ещё одного, я подбил ему двигатель, да хорошо, аж языки пламени было видно, и погнался за остальными. И решил шикануть, как-то внезапно в голову мысль пришла. Сначала двух догнал и повредил им моторы, что будет с ними дальше – и так понятно, а потом, догоняя явно командира этой группы, оглушил его и наблюдателя рядом, после чего взял «рукой» амулета-помощника управление самолётом и отдал штурвал от себя, будто машина на скорости решила оторваться и на бреющем уйти. Я только крикнул по рации:

– Этот мой!

Сработало, никто не стал нас преследовать, и так есть кого ждать, подбитые немцы теряли высоту, не уйти им. А я, гоня перед собой бомбардировщик, повёл его к Москве. Подумав, решил, что пора, и стал вызывать:

– Земля, ответь Коту. Земля, ответь Коту.

– Я Броня, тебя слышу, – прозвучал знакомый голос. Позывной его я не знал, вызывал наугад, и он ответил, видать, запомнил мой голос, да и позывной.

– Броня, я Кот. Гоню бомбардировщик к столице. Немцы пожелали в гости к хлебосольным хозяевам прийти. Дайте направление на аэродром и обеспечьте встречу. Гоню командира группы. Ведущего. И зенитчиков предупредите, чтобы мой трофей не сбили.

– Ай, молодец, Кот! Молодец! Веди его на запасной аэродром. Там встретят.

– Броня, я в столице сутки, где это? Или хотя бы скажи, где это от аэродрома Пичуги.

Несколько секунд длилось молчание, наконец прорезалось:

– В семи километрах на северо-запад, длинная бетонная полоса. Комитет по встрече уже готовится принять гостей.

– Принято. Будем через десять минут.

Я не удержался и провёл бомбардировщик с выпущенными шасси на трёхстах километрах в час над городом на высоте шестисот метров, всё так же держась в хвосте. Конечно, скорость минимальная, самолёт на грани сваливания, но держался. И вот в стороне от нашего аэродрома я и вправду рассмотрел ещё одну полосу, где, видимо, ещё какие-то авиационные части дислоцировались. Там действительно встречали, народу хватало, и ещё на территорию три грузовика заезжали. Приподнявшись, я повёл бомбардировщик вокруг аэродрома, показывая, что он готовится к посадке, и вот, отдалившись, он развернулся, всё так же в моём сопровождении, и пошёл на посадку. К счастью, всё прошло штатно, и самолёт покатил по бетонной полосе, сбрасывая скорость и тормозя. А когда он остановился, глуша моторы, я своими «руками» открыл люки и стал хлопать экипаж по щекам, сам продолжая наматывать круги над полосой. Командир очнулся, как раз когда в самолёт протиснулся крепкий боец НКВД и стал его разоружать, а вот второй немец оставался без сознания. В общем, приняли немцев, о чём я тут же решил сообщить земле:

– Броня, я Кот, гостей встретили хорошо, повели к столу. Вижу вторую группу, имею треть боезапаса и топлива, могу успеть сделать пару заходов.