Книга Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев

Трудно определить причину, по которой самозваные претенденты на трон выдавали себя за правителей, никогда не существовавших. Вряд ли они и поддерживавшие их влиятельные деятели слишком плохо разбирались в генеалогии Чингизидов. Скорее, напрашивается обратное объяснение: они прекрасно разбирались в семейных взаимоотношениях «Золотого рода», отлично знали, кто из его представителей жив, кто умер, чтобы рисковать, выдавая претендента за лицо, о смерти которого было известно. Принимая во внимание разнообразие семейных связей (взятие в жены вдов и, соответственно, усыновление их детей от предыдущего брака, признание законными детей от наложниц, усыновление дальних родственников бездетными владетельными Чингизидами и т. д.[432]). можно было надеяться, что население с доверием примет информацию о ранее неизвестном потомке Чингис-хана и поддержит его претензии на власть.

Самозванцы из постордынских государств

без претензий на трон:
мнимые Чингизиды на московской службе

Обратившись к жизнеописаниям самозванцев в мировой истории, мы обнаружим, что с течением времени все больше из них затевало свои авантюры не для того, чтобы вести кровопролитную борьбу за власть, а чтобы добиться внимания, привлечь к себе интерес, богатых покровителей и в конечном счете разбогатеть, вести безбедное существование. Эта тенденция вполне логична и объяснима: ведь борьба за трон чаще всего кончалась разоблачением и гибелью претендента либо его казнью как государственного преступника. Если же целью самозванства было всего лишь «вытрясти» немного денег из доверчивых жертв, то такое деяние рассматривалось не более чем мошенничество и грозило в худшем случае тюремным заключением, а то и вообще принуждением вернуть полученное. В качестве примеров можно привести многочисленных претендентов на роль «чудесно спасшегося» французского короля Людовика XVII (на самом деле умершего в тюрьме в годы Великой французской революции), лже-потомков Николая II, «экзотических» самозванцев — «индейского принца» Елеазара Уильямса, Джорджа Салманазара, «принцессу Карабу» и пр.[433]

Конечно, в отличие от «цивилизованной» и «меркантильной» Европы, в тюрко-монгольских государствах главной целью самозванцев оставалась борьба за власть: претенденты на ханские троны не так дорожили жизнью и стремились к богатству, как их западные «коллеги». Однако в ряде случаев мы с удивлением наблюдаем, что и лже-Чингизиды порой демонстрировали похвальный практицизм и довольствовались улучшением своего материального положения, отказываясь от рискованной борьбы за власть.

Большое количество самозванцев, предпочитавших «хождению во власть» увеличение собственного благосостояния, объявилось среди татарской служилой аристократии в Московском государстве. Первым исследовал этот феномен на основе исторических источников А. В. Беляков, назвавший таких авантюристов «ложными Чингисидами», хотя (как он сам отмечает) факты подобного самозванства фиксировались историками и ранее.

Оказывается, целый ряд татарских дворянских родов и даже, как ни странно, не только татарских, в XVI и особенно XVII вв. претендовал на происхождение от Чингис-хана. Так, род Аничковых считал своим предком некоего царевича Береке, якобы выехавшего па службу еще к Ивану Калите в первой трети XIV в. и крестившегося под именем Аникея. Дворянские роды Серкизовых и Старковых считали себя потомками ордынского царевича, выехавшего из Золотой Орды на службу к Дмитрию Донскому; претендовали На «царское» (т. е. ханское) происхождение рязанские роды, возводящие генеалогию к мирзе Салахмиру, — Крюковы, Шишкины, Апраксины, Дувановы, Хитрово и др. Род Мустафиных позиционировал себя как потомков астраханского царевича Муртазы бен Мустафы, жившего в конце XVI в. Род Тевкелевых, давший России несколько видных военных деятелей и дипломатов, также заявлял о своем чингизидском происхождении, выдумав для этого некоего царевича Девлет-Мухаммада, якобы являвшегося сыном касимовского хана начала XVII в. Ураз-Мухаммада. Род Чанышевых также выдумал себе предка — некоего Алтун-хана. Род Булатовых считал своим предком Якуба, сына первого казанского хана Улуг-Мухам-мада и т. д.[434]

Но самое удивительное, что на происхождение от чингизидских правителей претендовали некоторые княжеские и боярские роды, которые, судя по родословным, вообще не были татарскими по происхождению! Так, например, роды Булгаковых, Голицыных и Куракиных называли в качестве своего предка некоего Ивана Ивановича Шею-Булгака, представителя золотоордынского ханского рода, выехавшего в начале XV в. на службу к великому князю рязанскому Олегу Ивановичу. А между тем, согласно родословцам российского дворянства, эти семейства вообще относились к Геди-миновичам, т. е. являлись потомками литовского великокняжеского рода[435]!

При этом ни один из этих служилых родов, претендовавших на чингизидское происхождение, никогда не предъявлял претензий на троны постордынских государств, тем более, что после присоединения к Москве Казанского, Астраханского и Сибирского ханств такие требования были бы бессмысленны. Не пытались они и использовать чингизидское происхождение для повышения своего значения в политической жизни Московского государства. Зачем же в таком случае они вообще шли на такие фальсификации, давая повод уличить себя в самозванстве?

Дело в том, что в рамках действовавшей в Московском царстве системы местничества высокое происхождение давало право на получение, соответственно, и высоких придворных должностей, которые являлись весьма выгодными синекурами: выполняя необременительные обязанности при царе, их обладатели могли рассчитывать на крупное жалование, обладание богатыми земельными владениями, получение дополнительных почестей, льгот и привилегий. Это-то и интересовало тех, кто в XVI–XVII вв. пытался выдавать себя за потомков «Потрясателя Вселенной»: Чингизиды в местнической системе занимали очень высокое положение, выше них были только сами цари и члены их семьи, равными им — представители родовитого московского дворянства, знатные иноземцы, остальные боярские и княжеские роды (включая удельных Рюриковичей и Гедиминовичей) были гораздо ниже[436]. Соответственно, признание того или иного рода чингизидским позволяло надеяться на получение самых престижных придворных должностей, самых высоких больших вознаграждений, самых обширных вотчин и поместий. О том, чтобы добиваться влияния, благосостояния и уважения собственными заслугами выходцы из Золотой Орды и постордынских ханств в это время уже не думали[437].