Книга Домашний огонь - Камила Шамси

Карамат нажал на кнопку, отключающую звук, и в тишине присмотрелся к девушке: глаза раненой лани, одета в белое, с покрытой головой, сидит среди кроваво-красных лепестков роз, ограда парка на фотографиях крупным планом кажется тюремной решеткой. Каждая деталь тщательно продумана – и все же чего она пытается добиться, выставляя напоказ свою скорбь?

Вернулся Джеймс и доложил, что турецкое посольство сумело подтвердить лишь доставку тела в Исламабад, но не располагает сведениями о том, как и когда оно будет перевезено в Карачи, а пакистанское представительство ясно дало понять, что ожидает извинений от министра внутренних дел, прежде чем поделится с ним какой-либо информацией о своих гражданах. Карамат протянул помощнику листок с именем наставника веры: «Если у него есть британская виза, найдите предлог ее отменить». «Некоторые поговаривают, вы ищете предлог, чтобы и ее лишить гражданства», – сказал Джеймс, указывая пальцем на девушку посреди экрана, его выговор сделался выраженно шотландским и пролетарским, как всегда, когда он готовился поспорить, если придется, с начальником. Едва ли сам Джеймс замечал это, но Карамата умиляло, что юноша бессознательно подчеркивает, а не пытается смягчить свой статус чужака в тот момент, когда бросает вызов министру.

– А что об этом думаете вы?

– Думаю, это скверная идея. Все решат, что причина в Эймоне.

– «Всем» стоит подумать получше, – огрызнулся Карамат. Он встал и подошел к разделенному надвое экрану. – Черт меня побери, если я понимаю, что она задумала. Вот вы бы решились стоять вплотную к ней, как все эти прохожие в парке?

– Опасаетесь, что под одеждой на ней пояс шахидки?

– Нет, но она отравляет все вокруг. Смотрите – даже воздух рядом с ней слегка пожелтел, ведь так?

– Что-то с камерой, вероятно. Извините за неуместное замечание насчет пояса шахидки, сэр.

– Глупости, Джеймс. В такие времена живем.

Девушка плавно поднялась из позы лотоса и соступила с простыни. Одинокий розовый лепесток прилип к узкой босой стопе. Карамату представилось, как сын прижимался губами к тому самому месту, где лепесток, и он поспешно отмахнулся рукой от этого видения. Оба телеканала демонстрировали теперь одну и ту же сцену, но с разных сторон, а воздух и впрямь пожелтел от надвигавшейся пылевой бури. Парк – всего вдвое больше сада при доме Лоунов – был огорожен металлическими решетками и баньянами, но с одной стороны оставались открытые ворота, к которым и направлялась девушка. Снаружи остановился мини-фургон. Медицинская перевозка.

– Нет! Только не это, нет!

Водитель мини-фургона открыл задние двери и позвал зевак на помощь. Куда больше мужчин, чем требовалось для этого нехитрого дела, вытащили простой гроб и понесли его на плечах следом за девушкой – бледная, но сосредоточенная, она привела их обратно к белой простыне с лепестками роз. Сцена мученичества теперь полностью готова. Мужчины поставили гроб на простыню, однако девушка еще чего-то желала. Она обратилась к водителю фургона, тот яростно покачал головой, указал на отуманенное небо – то ли Всевышнего опасался, то ли послеполуденной жары. Девушка опустилась на колени перед гробом, обеими ладонями – одна поверх другой – уперлась в крышу в самом углу, надавила всем весом, даже колени в воздух поднялись от усилия.

– Уберите камеры! – услышал Карамат собственный голос.

Дерево поддалось, треснуло.

– Господи! – сказал Джеймс. – Господи, нет!

С головы девушки свалилась дупатта, длинные волосы упали на лицо – ветер усиливался. Гроб, как и следовало ожидать, оказался хрупким, гвозди вылетали из досок, и девушка принялась разбирать эту конструкцию голыми руками. Одну за другой она ломала боковины, пока не осталась лишь фигура, зажатая между фанерной крышкой и дном. Девушка снова села на пятки, словно только теперь, в последний момент, опомнилась и поняла, к какому зрелищу принуждает собственные глаза. Или же она просто ждала того, что само собой случилось в следующее мгновение: изжелта-коричневый ветер подхватил фанеру и со свистом отбросил ее в сторону. Девушка опустилась на колени, уперлась руками в землю по обе стороны от гроба и подалась вперед – так дитя изучает незнакомое животное, обнаруженное в саду. Ее брат, забальзамированный, выглядел неправильно. Как еще сказать? Мертвый.

Девушка подняла руку, посмотрела на нее так, словно сама не знала, что ее рука проделает в следующую минуту, проследила, как ладонь опустилась на лоб того, что прежде было ее близнецом. Рука отдернулась, потом вернулась, заскользила к виску. Лоун и камеры увидели швы прежде, чем на них наткнулась сестра – стежки там, где вошла смерть. Выражение ее лица, когда под руку попалась нитка, сделалось недовольным, и только – словно ее возмущал непорядок, а так ничего страшного. Рука оторвалась от головы покойного, сместилась ниже, к запястью, два пальца как будто пытались нащупать пульс. Рот девушки приоткрылся, оттуда, вероятно, вырвалось какое-то слово или же просто звук, слишком тихий, микрофоны не уловили.

Джеймс произнес слова «ограничение вещания», эти слова ни к чему не относились. Все телефоны в кабинете звонили разом. Кто-то постучал в дверь. «Заткнитесь!» – крикнул им всем Карамат.

Пыльная буря, недавно высылавшая авангард, теперь атаковала яростными порывами ветра. Белая простыня взлетела, сбросив прижимавшие ее к земле брусочки, розовые лепестки взмыли в воздух и вниз посыпались уже грязными, с баньянов срывались листья, мир кренился то в одну сторону, то в другую, женщины кутали лица в дупатты, мужчины съежились. Одна камера снимала сквозь треснувшие линзы сделавшуюся плоской траву и ничего больше, другая, приблизившись почти вплотную к девушке в белом, успела уловить летевшую в объектив дупатту, крупным планом мелкие вышитые цветочки на белой ткани, а затем – оглушительная тьма.

Несколько мгновений слышался только вой, ветер проносился сквозь парк, а затем чья-то рука сорвала белую тряпку с объектива, и вой стал девушкой – маска пыли на лице, темные волосы перемазаны, пальцы переплелись, укрывая лицо брата. Но вой был больше, чем девушка, он выходил из Земли и проходил сквозь нее, проникал в кабинет министра внутренних дел – тот невольно отступил на шаг. Словно лишь ради этого и затевался весь спектакль, ветер стих так внезапно, как рушились здания в трехмерной модели, умолкла и девушка, расцепила пальцы. Камеры охватили широкий план, затем вновь надвинулись. В апокалиптическом месиве, каким стал парк, единственное, что оставалось неприкрытым и незапорошенным – лицо мертвого юноши.

– Впечатляюще, – сказал министр внутренних дел.

* * *

Девушка облизала большой палец, провела им по губам – прочертила в пыльной маске отверстие для рта. Посмотрела прямо в глаза министру внутренних дел и заговорила:

– В историях злых тиранов рассказывается, как мужчин и женщин карали изгнанием и даже тела их не возвращали близким – головы насаживали на пики, трупы бросали в безымянные могилы. Все это делалось по закону, однако вопреки справедливости. Я здесь, чтобы просить справедливости. Я обращаюсь к премьер-министру: позвольте мне забрать брата домой.