Книга Национализм как политическая идеология. Учебное пособие - Владимир Малахов

Несколько иначе построены работы Эдварда Саида, который сосредоточен на деконструкции логики европоцентризма. В своем знаменитом исследовании «Ориентализм» Э. Саид показывает, что конструирование «Востока» было необходимым элементом в интеллектуальном и политическом конституировании Запада. Колонизировать остальной мир означало для европейцев не просто подчинить его технологически, но превратить его в объект взгляда. Восток — это абсолютный Другой, нечто сущностно отличное от разглядывающего его западного человека. «Восток» в дискурсе ориентализма — это область, которую можно описывать и изучать, заселять и обучать и которой можно править. «Короче говоря, ориентализм — это западный стиль доминирования, реструктурирования и обретения авторитета над Востоком»[243].

Начало ориентализма положила эпоха Просвещения. Именно тогда европейское человечество предпринимает проект глобального распространения, частью которого было приобщение «примитивных» восточных народов к ценностям западной цивилизации. Без анализа дискурса ориентализма, полагает Э. Саид, невозможно понять колониализма — той «систематической дисциплины, посредством которой европейская культура была способна овладевать Востоком — и даже производить Восток — в политическом, социологическом, военном, идеологическом, научном и имагинативном плане»[244].

Нет нужды пояснять, что Восток при этом не выступает как субъект — ни как субъект мысли, ни как субъект действия.

На взгляд Э. Саида, не только азиатский национализм, но и национализм в Европе был продуктом колониализма. Европейский национализм появился именно благодаря опыту объективирования незападных культур и обществ, которых европейский взгляд превращал в предмет этнографического изучения[245].

По мысли Э. Саида, успех колониального проекта во многом объяснялся его воспроизводством в умах людей — как колонизировавших, так и колонизированных. Поэтому освобождение от (нео)колониализма невозможно без радикального пересмотра господствующих дискурсивных практик.

Глава 6.
Национализм и расизм

К понятию расизма

Идеология расизма в его традиционном варианте базируется на следующих допущениях:

• человеческий род не является единым, а состоит из нескольких глубоко отличных друг от друга видов, называемых расами;

• каждому такому виду (расе) свойственен определенный набор черт, начиная от строения тела и заканчивая психической конституцией;

• поведение индивидов в конечном итоге определено их расовой принадлежностью;

• неравный интеллектуальный и культурный статус рас предполагает их иерархическую соподчиненность.

Однако таковы допущения лишь традиционного, «классического» расизма. Существуют современные формы расизма, не подпадающие под это определение. К их анализу мы обратимся в заключении данной главы.

Раса и расизм

Попытки классификации человеческого рода по отдельным категориям, названным расами, а также объективного описания этих категорий предпринимались с самого начала становления биологии как науки (Бюффон, Линней). В этот период и появляется термин «раса», обозначающий определенный набор физических черт, наличие которых связывается с тем или иным географическим ареалом. Так возникла дожившая до наших дней типологизация, согласно которой человечество делится на три большие расы — европеоидную (население Европы), монголоидную (население Азии и Южной Америки) и экваториальную, или негро-австралоидную (население Африки и Австралии). В ходе развития биологических знаний вообще и физической антропологии в частности предпринималось множество попыток расовой таксономии[246].

Классическое подразделение человеческого рода на виды принадлежит французскому анатому Кювье, который выделил три расы: белую, или кавказскую, черную, или эфиопскую, и желтую, или монгольскую. По А. Ретсиусу, однако, человеческих рас всего две — долицефальная (с удлиненным черепом) и брахицефальная (с овальным черепом). По И. Канту, посвятившему несколько лет своей научной деятельности антропологии, человечество состоит из четырех рас: белой, негритянской, монгольской (или калмыцкой) и индийской (или индостанской). По И. Ф. Блюменбаху, существует пять различных рас: кавказская, эфиопская, американская, монгольская и малайская.

Принципом классификации поначалу выступали внешние признаки (цвет кожи, структура волос, форма черепа, строение скелета и т. д.). С развитием биологической науки за основу типологизации стали брать такие характеристики как группа крови, белок сыворотки, ферменты. Казалось бы, то обстоятельство, что между людьми существуют физические и физиологические различия и что эти различия связаны с ареалами расселения (что в свою очередь объясняется длительной адаптацией человека к условиям среды), бесспорно. Однако ни одна из предложенных расовых типологизаций не выдержала критики. В процессе теоретического деления человечества на расы (число которых в некоторых таксономиях достигало двадцати[247]) выяснилось, что четко зафиксировать комплекс признаков, характерных для одной группы, сосредоточенной в одном географическом ареале, и не характерных для других, живущих в других ареалах, невозможно. Это привело многих антропологов к выводу, что раса представляет собой типологический конструкт. Иными словами, эта категория отражает не столько действительные различия между группами, сколько различия в способах классификации, принятых учеными[248].

Если в сфере физической антропологии эвристический статус понятия «раса» остается предметом споров, то в области социально-гуманитарного знания большинство исследователей отказалось от этого термина как ненаучного. Тому несколько причин. Во-первых, массовые миграции, имевшие место на протяжении столетий, и географическая мобильность современного населения привели к такому количеству смешений, что расовая «чистота», даже если таковую допустить, безнадежно нарушена. Во-вторых, социокультурные различия внутри человеческих групп, по каким бы физиологическим признакам их ни проводить, гораздо глубже, чем различия между такими группами. Наконец, в-третьих, понятие «раса» веками использовалось для оправдания неравенства и потому представляет собой инструмент социальной (а не научно-теоретической) классификации[249]. Раса, таким образом, — это идеологический артефакт, востребованный в условиях сегрегации, но излишний в условиях гражданского равенства. Симптоматично, что такая отрасль социологической науки как «социология расы» имеет своим предметом не «расу» как некую реальность, а реальность общественных отношений, которые сделали возможным появление такой категории.