Книга Психология творчества, креативности, одаренности - Евгений Ильин

Н. Д. Левитов относил уверенность (неуверенность) к психическим состояниям, в которых выделял три компонента – познавательный, эмоциональный и волевой. Так, он пишет: «Уверенность… имеет эмоциональную окраску – она всегда сочетается с чувствами бодрыми и жизнерадостными, с эмоциональным подъемом» (1964, с. 169). Таким образом, он не считает уверенность эмоцией, а говорит только о ее эмоциональной окраске. Правда, он, видимо, погорячился, когда написал, что уверенность всегда сочетается с положительным эмоциональным фоном. Как он сам далее пишет, человек может быть уверенным и в неуспехе. В этом случае едва ли у него возникнут положительные переживания, скорее – отрицательные. Отсюда: уверенность может иметь эмоциональную окраску разного знака. А раз так, то уверенность – это лишь причина, вызывающая то или иное эмоциональное переживание в зависимости от того, с чем она связана – с положительным или отрицательным прогнозом удовлетворения потребности. При этом, как мне представляется, подобные переживания связаны не столько с эмоциями (хотя они и не исключаются), сколько с эмоциональным тоном впечатлений, о котором говорилось в главе 2.

Уверенность или неуверенность человека – это интеллектуальный процесс вероятностного прогнозирования того или иного события, достижения или недостижения цели, это вера в себя или потеря этой веры. Он может и не вызывать во мне никаких эмоциональных переживаний, если прогнозируется событие, к которому я равнодушен. Я могу совершенно бесстрастно прогнозировать удачу или неудачу на экзамене студента, поражение или выигрыш хоккейной команды, до которой мне нет дела, и т. д. Но и в случае значимой для меня ситуации сам по себе вероятностный прогноз не обязательно сопровождается эмоцией. Уверенность в выполнении хорошо освоенного и привычного для меня действия дает мне основание для спокойствия или для безбоязненного поведения, т. е. отсутствия эмоционального реагирования, а неуверенность вызывает беспокойство, тревогу, т. е. приводит к эмоциональному реагированию. Таким образом, я «чувствую» (ощущаю, воспринимаю) возникающее в результате прогноза эмоциональное состояние, а не сам прогноз, т. е. уверенность или неуверенность в успехе.

Можно привести и еще один аргумент в пользу того, что уверенность не является эмоцией. Уверенность в ряде случаев перерастает в самоуверенность, т. е. в переоценку собственных возможностей. Но можно ли говорить о том, что существует еще и эмоция самоуверенности?

Эмоция догадки. И. А. Васильев много работ посвятил так называемым интеллектуальным эмоциям, т. е. эмоциям, возникающим в процессе интеллектуальной деятельности. В частности он пишет, что в процессе творчества встречается состояние, связанное с эмоцией догадки. По мнению И. А. Васильева (1976), эмоция догадки представляет собой эмоциональную оценку некоторого нового, еще не осознанного результата решения задачи. Она специфическим образом окрашивает и выделяет новые, ценные для человека знания, сигнализирует человеку о появлении нового и ценного в ходе мыслительной деятельности, способствуя таким образом их осознанию, т. е. переходу в форму догадки первоначального предположения. По мнению И. А. Васильева, эмоция догадки переживается очень ярко, даже в форме аффекта.

По поводу выделения этой эмоции возникает ряд вопросов. Не является ли она тем, что называется предчувствием и связанной с ним радостью, а может быть – озарением?

...

В. В. Набоков («Тяжелый дым») так описывает состояние автора в момент предвосхищения результата поэтического творчества: «Я верю восхитительным обещаниям еще не застывшего, еще вращающегося стиха, лицо мокро от слез, душа разрывается от счастья, и я знаю, что это счастье – лучшее, что есть на земле». В экспериментах показано, что эмоциональная реакция, сопровождающая момент рождения идеи и регистрируемая по непроизвольным физиологическим показателям, опережает сознание самой идеи (например, при нахождении решающего хода в шахматной задаче).

Аллахвердов В. М., 2001, с. 49.

Подводя итог обсуждению вопроса об интеллектуальных эмоциях (чувствах), следует признать их существование (за исключением удивления) и выделение в отдельную группу как специфичных, отличных от базовых эмоций и их производных недоказанным. Тогда по аналогии следовало бы выделить и перцептивные, и психомоторные эмоции, которых, как известно, в природе не существует (если, конечно, не принимать за эмоции эмоциональный тон ощущений). И неслучайно в современной западной психологии вопрос об интеллектуальных эмоциях по существу игнорируется. Так, в монографии К. Изарда эмоции удивления отведено лишь несколько страниц. Появление эмоционального реагирования при решении задач не означает, что это реагирование специфично только для интеллектуальной деятельности, ведь удивление может возникнуть по самым различным поводам. Я, например, могу удивиться приходу человека раньше ожидаемого срока (вспомним картину И. Е. Репина «Не ждали») или встретив знакомого человека там, где меньше всего можно было ожидать его появления. Удивление как эмоциональная реакция возникает на восприятие этого человека, на появление его образа там, где обычно его не бывает. И лишь потом возникает вопрос «А почему он здесь?», т. е. начинается мыслительная деятельность. Но если это так, то почему эта эмоция интеллектуальная, а не перцептивная?

Это же касается и выделения «интеллектуальных чувств», к которым И. А. Васильев относит любознательность и любовь к истине. Почему любознательность – чувство, а не эмоционально окрашенная потребность в знаниях или эмоционально-познавательная направленность (свойство) личности, автор не объясняет, да и не ставит такого вопроса. Что же касается «любви к истине», понять, что это за чувство, вообще невозможно. Может ли быть отвращение к истине? И почему отвращение – чувство, а не эмоция? Автор не дает объяснений всему этому. Правильно расставляя акценты во взаимоотношениях между чувствами как устойчивой оценкой некоторых объектов и эмоциями как ситуативными образованиями – чувства ведут к появлению эмоций (ситуативных оценок), – Васильев без достаточных оснований связывает интеллектуальные эмоции с отдельными мыслительными операциями, а чувства – с интеллектуальной деятельностью. Спрашивается, если эта деятельность закончилась успешно, что возникнет у человека – чувство радости? А почему не эмоция радости?

Нелогичным кажется и то, что, говоря об интеллектуальных эмоциях и чувствах, отечественные психологи почему-то игнорируют интерес, имеющий самое непосредственное отношение к познавательным, а следовательно, и интеллектуальным процессам.

5.3. Удивление

Об удивлении как побудителе познания писал еще Аристотель (1934). По его мнению, оно служит как бы переходом от познания простых вещей к все более сложным. При этом эмоция удивления развивается в ходе познания. Р. Декарт развил мысль Аристотеля о том, что познание начинается с удивления. В ряду шести основных «чувств» на первое место он ставил «чувство» удивления. Им высказан ряд важных мыслей. Он, например, писал, что поскольку мы удивляемся до того, как определяем ценность предмета, то удивление есть первая из всех страстей. Удивление не имеет противоположной себе эмоции. Если объект не имеет в себе ничего необычного, он не затрагивает нас, и мы рассматриваем его без всякой страсти. Удивление играет в познании полезную роль, так как при его возникновении человек внимательно рассматривает предметы, кажущиеся ему редкими и необычными.