Книга 111 баек для журналистов - Николай Волковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге Валерий Аграновский решил использовать метод, который определил впоследствии как «холодные уши», или, если угодно, – «глупее глупого». Он пришел к директору, дал ему прочитать анонимку и сказал, что во всей этой истории редакцию прежде всего волнует директорский авторитет. Мол, распоряжение изъять газету исходило, вероятно, из каких-то серьезных соображений. Кто посмел не подчиниться директору и поставить под сомнение его приказ? Кто вешал газету на стенд вопреки его указанию? Что за личность решила жаловаться в редакцию? И так далее.
Не исключено, что директор подумал: «Ну, и корреспондент – ума палата!» Однако Валерий Абрамович рассчитывал на то, что если директор действительно наложил табу на центральную газету, он не должен быть умным и «клюнет». А если директор не дурак, никогда бы не вынес такое решение. В итоге, факт события не подтвердился бы, и оба – корреспондент и директор – посмеялись бы над анонимкой и нелепым журналистским ходом.
Дальше все пошло как по нотам: директор «клюнул» и рассказал журналисту, из каких соображений был отдан приказ изъять газету, как отнеслась к приказу заводская общественность, кто проявил высокую сознательность, а кто нет, какие личности подозреваются в тайном вывешивании газеты на стенд и даже кто может быть автором письма в редакцию. Разумеется, свой откровенный рассказ директор сопровождал рефреном: «Как трудно поддерживать авторитет руководителя!»
Дело было сделано…
Мораль. О ней говорит сам В. Аграновский в заключение истории: «Несмотря на экстравагантность примера и его нетипичность, он позволяет сформулировать следующий позитивный вывод: к сожалению, находясь в командировке и занимаясь сбором материала, мы очень вредим себе, когда напрягаем силы, чтобы “произвести впечатление”. Мы стараемся говорить только умные слова, ходить солидной походкой и делать вид, что все знаем и понимаем. Чистые Сократы – все как один! Мы даже тщимся выглядеть умнее, чем есть, хотя самое разумное, что может придумать журналист, – казаться глупее, когда чувствует, что интеллект мешает. Зачем мы лезем из собственной кожи? Почему не работаем проще? Увы, наше стремление понятно, оно основано либо на соображениях престижа, либо на тщеславии, но совершенно не оправданно, если брать за критерий результат, к которому мы стремимся. Журналистам, которые “умнее” окружающих, очень трудно собирать материал. И вообще, пусть потом, после опубликования статьи или очерка, люди скажут: “Надо же, ходил дурак дураком, а как точно все написал!”, чем: “Надо же, какое производил прекрасное впечатление, а напечатал такую белиберду!”»
Сдержанность, и прежде всего сдержанность в проявлении ума, – вот главное оружие журналиста. Не надо торопиться с высказыванием своего понимания ситуации и проблемы, своих предположений и догадок, как бы точны они ни были. Куда полезнее большую часть времени проводить в командировке «с холодными ушами», по принципу: все вокруг умницы, один я чего-то не понимаю! Лучшая маска для газетчика – маска преувеличенной деловитости. Под ней должно скрываться и ликование, и обладание догадкой, и превосходство знаний.
Комментарий. В. Аграновский, обратившись к своему опыту, показал, как умение осуществлять психологический контроль ситуации помогает журналисту собирать важный материал в газету.
Диапазон применения байки. При обсуждении проблем психологии общения журналиста, методов сбора материала в СМИ.
Д. Сатурин в своем «Очерке периодической печати Англии» рассказывает, как в 1884 году в английской газете «Tit-Bits» напечатали 10 вопросов и объявили, что такие публикации будут повторяться в течение 13 недель и тот, кто лучше всех ответит на все 130 вопросов, получит в конторе «Tit-Bits» должность с вознаграждением в 100 фунтов стерлингов – за первый же год. На предложение редакции отозвались 3000 человек. Победителем конкурса оказалась восемнадцатилетний юноша К. Пирсон, сын деревенского священника. В течение 13 недель он, получая свежий номер «Tit-Bits», отправлялся на велосипеде за 45 верст в ближайшую публичную библиотеку, рылся в энциклопедиях и справочных книгах и писал ответы на мудреные вопросы… Быстрыми и удачными ответами Пирсон заработал должность конторщика в «Tit-Bits». Через полгода он стал заведующим хозяйственного отдела этого огромного издательского предприятия с жалованьем в 300 фунтов стерлингов. А через пять лет создал свою «Pearson’s Weekly» («Еженедельник Пирсона»).
Уже через год после основания «Pearson’s Weekly» распространялась в количестве 200 000 экземпляров. Но на этом Пирсон не остановился. «Tit-Bits» по-прежнему была более известной, и он продолжал изобретать новые приманки для читателей. Однажды, корректируя газету, Пирсон придумывал слово, чтобы заполнить пустые места в конце страницы. Это обстоятельство натолкнуло его на неожиданную мысль. В ближайшем номере «Pearson’s Weekly» напечатали статейку с предложением к читателям прислать в закрытом конверте «недостающее слово», опущенное в публикации, и почтовый мандат на 1 шиллинг. При этом редакция обещала через неделю разделить всю сумму полученных шиллингов поровну между теми, кто отгадает отсутствующее слово. Если «вопросы, заслуживающие ответа», требуют определенных знаний, то «опущенное слово» – лишь отгадывания. А гадать способен любой мальчишка. Приманка сработала: продажи газетки росли с невероятной скоростью. А когда на долю счастливых отгадчиков стало выпадать по 70 фунтов стерлингов из стекавшихся в контору шиллингов, английская молодежь просто потеряла голову. Продажи «Pearson’s Weekly» еженедельно увеличивались на сотни тысяч экземпляров, печатных сил типографии оказалось недостаточно, приходилось стереотипировать газету и рассылать по провинциальным типографиям для печатания за бешеную плату; на рынке не хватало бумаги, ее привозили издалека и оплачивали втридорога; в почтовом ведомстве быстро закончились шиллинговые мандаты, а при конторе Пирсона пришлось создать места для 500 сортировщиков, которые вскрывали конверты с присылаемыми «опущенными словами» и шиллингами и сортировали их на удачные и неудачные.
Мораль. Исследователь отмечает, что здесь речь шла уже не о росте количества читателей газеты, а о жадности молодежи, надеявшейся выиграть сравнительно крупную сумму в новоявленную лотерею. Одно и то же лицо покупало десятки, нередко сотни экземпляров «Pearson’s Weekly» и, вырезав нужный параграф каждого номера, вписывало разнообразные «опущенные слова» и отсылало вырезки вместе с шиллингами в редакцию, надеясь, что какое-нибудь из слово окажется счастливым и принесет крупную сумму. Сама газета после вырезания нужного параграфа выбралась.
Около двухсот газет стали немедленно подражать Пирсону. Лотерейная эпидемия приняла такие угрожающие размеры, что вмешался суд и запретил «опущенное слово» как азартную игру. На тот момент на руках Пирсона оказалось примерно 800 000 шиллингов (400 000 руб.), а тираж его газеты вырос до 1 250 000 экземпляров. Как только «лотерея» прекратилась, продажи упали на целый миллион экземпляров.
Комментарий. Так газеты от сравнительно невинных приемов завлечения читателей (шарады, страховые премии, «вопросы, заслуживающие ответа» и т. п.) незаметно переходят к развращающим людей азартным играм. Запрет суда на «опущенное слово», конечно, не в силах остановить изобретательность издателей. В массы закидываются все новые приманки, рассчитанные на разжигание низменных страстей.
