Книга Крестовые походы. Под сенью креста - Александр Доманин

Бунтарское, в сущности, начинание немецких вождей упало на добрую почву. В это время на апостольский престол в Риме всходит одна из самых ярких фигур в истории папства — знаменитый Иннокентий III. Блестяще образованный, чрезвычайно деятельный (в 1198 году ему было только тридцать восемь лет; среди римских первосвященников избрание в столь молодые годы — случай чрезвычайно редкий), обладающий широким политическим кругозором и непомерными амбициями, новый папа решил поддержать немецкий почин. Викарию Христа на земле не слишком нравились те, с его точки зрения, излишние сила и самостоятельность, которые в это время приобрели старые ордена — храмовников и госпитальеров. Новый немецкий орден должен был послужить своего рода противовесом этому чрезмерному усилению. Бесспорно, Иннокентий поддержкой ордена стремился также значительно увеличить свое влияние в Германии, где рыцари-монахи должны были стать необходимым ему инструментом давления на довольно строптивые светские власти. Поэтому устав нового, Тевтонского, ордена был утвержден папой очень быстро — уже в феврале 1199 года. Если вспомнить, что в подобной же ситуации тамплиеры ожидали окончательного юридического оформления около десяти, а иоанниты — так и вообще все тридцать пять лет, то это решение Иннокентия III представляется прямо-таки молниеносным.

Папское признание помогло новому духовно-рыцарскому братству набрать силу. Новые комтурства (административные единицы ордена) и госпитали возникали как грибы после дождя. Особенно активной деятельность тевтонских воинов-монахов была не в Святой Земле, — здесь предприимчивость тевтонцев никогда не была высока, — а в самой Европе. В 1199 году основывается комтурство в Швейцарии, в 1200 — госпиталь в Тюрингии, в 1202 — госпиталь в Южном Тироле (на границе Италии и Германии), в 1204 — комтурство в Праге (Чехия).

Но настоящий взлет Тевтонского ордена начался, когда в 1209 году его великим магистром (по-немецки — «гроссмейстером») был избран Герман фон Зальце — выдающийся во всех отношениях человек, которого позднейшая орденская историография не без оснований считала подлинным основателем Тевтонского рыцарского братства. Именно этот талантливый и очень дальновидный политик заложил основы будущего процветания Немецкого ордена — более того, на века вперед определил его дальнейшую судьбу.

В этой связи более чем интересным представляется рассмотрение роли личности в отдельных исторических аспектах, в данном случае — в основании и обеспечении деятельности рыцарских монашеских орденов. В самом деле, ведь лишь три ордена из довольно значительного количества могут быть с полным основанием отнесены к категории великих — это иоанниты, тамплиеры и тевтонцы. И у истоков каждого из этих объединений стояла чрезвычайно масштабная личность — соответственно Раймунд дю Пюи, Гуго де Пайен и Герман фон Зальце (впрочем, де Пайен должен по праву делить это место с Бернаром Клервоским). Три по-настоящему крупных фигуры — и три великих ордена с незаурядной судьбой. И наоборот, там, где личности такого масштаба не нашлось — прозябание в безвестности, незначительные успехи и в итоге — либо полное исчезновение (так канули в никуда лазаристы), либо поглощение государством (пиренейские ордена). Пример, действительно, показательный.

Вернемся, однако, к Герману фон Зальце. Когда в 1209 году он принял должность гроссмейстера, Немецкий орден был еще весьма слаб, а его влияние очень ограниченно — во всяком случае, оно не шло ни в какое сравнение с возможностями и авторитетом обоих интернациональных орденов. Десяток ком-турств, разбросанных по Святой Земле и Европе, три-четыре госпиталя, несколько десятков братьев-рыцарей и поддержка, впрочем, не слишком активная, Иннокентия III — вот и все, чем мог похвастать Орден в год своего первого юбилея. Новое-братство, конечно, развивалось, но возможности его роста, серьезно корректировались наметившимся, особенно после Четвертого крестового похода, спадом крестоносного движения. Число паломников, отправляющихся с оружием в руках в Палестину, значительно сократилось — как ввиду серьезной неудачи Третьего похода, так и из-за удачи (как это ни парадоксально) завоевателей Константинополя. Новые крестоносцы уже не рвались в далекие заморские земли, где сложить голову было легко, а завоевать богатства — более чем сомнительно. Куда привлекательнее было грабить поверженную Византийскую империю. Религиозные устремления все более отступали перед экономическими и политическими.

Это изменение социально-политической ситуации Герман фон Зальце осознал одним из первых. Обладая недюжинным даром политического предвидения, он уже в начале XIII века, по-видимому, понял всю бесперспективность дальнейшей борьбы за Святую Землю. Безусловно, он не собирался отказываться от священной войны — в конце концов, это было вопросом престижа, более того, являлось прямым требованием Устава. Но складывать все яйца в одну корзину новый гроссмейстер не хотел. Инстинктивно он ощущал, что судьба Ордена лежит не в пустынях Палестины, но, как института сугубо национального, находится в Европе, причем, в областях, не слишком удаленных от Германии. И Герман фон Зальце отказывается от старого пути (то есть основной базы в Палестине и массированного, но спорадического разбрасывания владений по всем странам Европы), который, в общем-то, дублировал уже опробованную линию иоаннитов и тамплиеров, и намечает для тевтонского ордена две новые стратегические цели.

Первой было укрепление позиций ордена в Германии. С 1209 года именно на это направляются усилия тевтонских братьев, сюда следуют финансовые вложения, значительно усиливается пропаганда ордена в среде немецких аристократов. И почти ежегодно в Германской империи начинают возникать новые комтурства, строятся впечатляющие орденские храмы, а число принимаемых братьев быстро растет. И, как бы утверждая смену восточных приоритетов на европейские, фон Зальце основывает еще одну штаб-квартиру ордена — в Венеции, которая юридически не подчинена резиденции гроссмейстера в Акре, а становится вторым, европейским, центром, полностью равноправным. Гроссмейстер убивает этим сразу двух зайцев: он не порывает с установившейся крестоносной традицией — ведь в Венеции группируются паломники, отсюда начинается путь в Святую Землю. Общественное мнение может быть спокойно — нет и речи об отказе от христианского долга рыцаря-монаха. В то же время, Венеция находится в двух шагах от Германии, отсюда легко контролировать ситуацию в немецких землях, получать европейскую информацию и принимать быстрые и адекватные решения. Не последнее место в выборе Венеции в качестве второй штаб-квартиры занимает и та, позже еще более ясно выраженная, позиция, к которой активно подталкивал орден решительный Герман фон Зальце. А именно, гроссмейстер хотел поставить тевтонских рыцарей в промежуточное положение между Империей и папством, чтобы, попеременно разыгрывая ту или другую карту, сохранять самостоятельность в политике и усиливать собственное влияние.

Вторая цель была не менее важной — как в самостоятельном отношении, так и потому, что от нее зависел успех в достижении первой. Чтобы закрепиться в Империи и обеспечить стабильное развитие ордена, повысить его привлекательность в глазах потенциальных кандидатов, миссия рыцарского братства должна была стать ближе к меняющемуся на глазах общественному мнению. Если люди больше не рвутся в далекую Святую Землю (в которой, к тому же, заправляют французы), то им необходимо дать другую, более простую и понятную возможность приложения сил. Конечно, и эта новая цель должна лежать в русле борьбы за веру как базы всей крестоносной идеологии. В то же время, она должна быть близка (и выгодна!) в первую очередь немцам, в определенном смысле — совместить их религиозные и национальные устремления.