Книга Сорванная помолвка - Тина Лукьянова

Бруно сегодня выглядел не таким грустным, как вчера. Неужели поцелуи поспособствовали исцелению душевных травм, нанесенных гибелью невесты? Сначала я подумала, что выдаю желаемое за действительное, но потом вспомнила, как уже после первого нашего поцелуя на смотровой площадке настроение его резко повысилось, и решила, что тогда нужно целовать его почаще, исключительно в медицинских целях. Вот сразу после работы и займусь терапией…

— Дульче, зря ты с ним связалась, — мрачно сказал Кастельянос. — Что он может тебе дать? Наверняка только и способен, что по ресторанам шляться.

— А вы и на это не способны, — парировал Бруно. — В Льюбарре только местная кухня интересна, и всё.

— Неправда! — горячо возмутился Кастельянос. — У нас постоянно проходят концерты, выставки приезжают. Вот и сейчас в художественной галерее проходит выставка столичной художницы «Внутренний мир кошки». Дульче, не хочешь сходить?

Внутренний мир кошки? Должно быть, это ужасно интересно. Всегда хотела узнать, о чем они думают, эти гордые пушистые наглецы. А здесь еще бонусом воображение известной художницы.

— Хочу! — радостно сказала я. — Бруно, мы же непременно сходим?

Почему-то недовольную физиономию сделали оба — и фьорд Кастельянос, и Бруно.

— Дульче, а ты уверена, что тебе это нужно? — спросил Бруно. — Если в таком гм… отдаленном городе выставка столичного художника — значит — этот художник не столь хорош. Иначе выставка проводилась бы во Фринштаде, да еще собиралась по картине от известных коллекционеров.

— Не обязательно, — оскорбленно сказал Кастельянос. — Все маститые художники когда-то были неизвестными, и им приходилось ездить по провинции со своими картинами. У нас есть уникальная возможность увидеть зарождение таланта. Художница еще совсем молода, но у нее такой потенциал! В местной газете была про нее статья два дня назад. Очень, очень перспективная.

— Целая статья? Надо же… Тогда стоит сходить, — сказал Бруно. — Кошек я не слишком люблю, но интересно посмотреть на «зарождение таланта».

Он так удачно передразнил пафосность Кастельяноса, что среди ужинающих больных пронеслись смешки. Целитель гневно фыркнул и выскочил из буфетной, а я укоризненно посмотрела на Бруно и спросила:

— Мы пойдем на выставку или ты сказал, только чтобы подразнить Кастельяноса?

— Если хочешь, пойдем, — ответил Бруно. — Но я лично от выставки с котами ничего интересного не жду. Какой у них там внутренний мир? Сливки да рыба…

Я обрадовалась, что ради меня он готов потерпеть даже молочные продукты, и благодарно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, и я пожалела, что в буфетной еще ужинают, и нельзя приступить к терапии прямо сейчас.

Больные потихоньку рассасывались, я начала убирать, мечтая о походе в картинную галерею. Но вдруг мне пришла в голову ужасная мысль — у меня всего лишь два платья, и оба Бруно уже видел. Как плохо, когда нет денег! Я задумалась, как изменить платья, чтобы они казались другими. Но те бытовые заклинания, что я знала, для этого не подходили. И никаких украшений у меня не было. Говорят, яркая деталь, вроде шарфа, может отвлечь внимание от всего остального…

Наставница оторвала меня от мрачных размышлений:

— Дульче, ты уже уходишь? Я хотела с тобой поговорить.

— Да, фьордина Каррисо, — обреченно ответила я, уверенная, что сейчас речь пойдет о Бруно. — Я вас слушаю.

— Завтра зарплата, — неожиданно сказала она, — и я хочу тебе напомнить, что нужно купить ботинки. Срочно купить, понимаешь? Уже сейчас прохладно по вечерам.

— Да, фьордина Каррисо, завтра же схожу, — радостно ответила я.

Разве по вечерам холодно? Мы с Бруно, когда возвращались из Льюбарре, этого не заметили. Наоборот, мне показалось, было очень жарко. Разве что сегодня похолодает?

Бруно помог откатить тележку в столовую, и мы наконец пошли в картинную галерею. Но она уже была закрыта. О выставке говорила лишь красиво светящаяся надпись у входа. Несколько картин на витрине принадлежали местным художникам, а не столичному дарованию, но они были выполнены так здорово, что я невольно задержалась, их разглядывая. Как жаль, что мы не попали внутрь!

— Дилетанты, сразу видно, — небрежно бросил Бруно.

— Почему? — удивилась я. — Вот этот дом, смотри, какой красивый! Как точно нарисован.

— Перспектива сбита, — непонятно ответил он.

Я посмотрела на сбитую перспективу, но так и не поняла, что там не так.

— А мне нравится… Представляю, какая красота на выставке!

— Лучше не представляй. — Бруно неожиданно рассмеялся и обнял меня. — Ну его, этот внутренний мир кошек. У нас свой внутренний мир есть.

И он меня поцеловал, так что все возражения пропали, а когда появились, мы уже были далеко от галереи и перед входом в кафе «Ложка вкуса».

— Со вкусом у них не очень, — сказал Бруно, оглядывая помещение в поисках свободного столика, — но в казарме говорят, кормят вкусно.

Его слова меня немного запутали (то вкусно, то не очень), но потом я поняла, что «не очень» относилось к обстановке — слишком яркой, просто бьющей по глазам цветовыми сочетаниями. Заказывал опять Бруно. На цены он даже не смотрел, и я начала переживать, что совсем избалуюсь, если меня каждый день по таким дорогим заведениям водить. Привыкну к роскоши, и как потом отвыкать? Да еще и своего парня разорю.

Я посмотрела на Бруно, но он совсем не выглядел обеспокоенным состоянием своих финансов. Все же нужно как-то иначе проводить время. Нельзя же постоянно ходить по ресторанам, так он спустит не только армейское жалованье, но и все состояние Берлисенсисов.

В кафе кормили действительно вкусно, но разве мне было до этого? Ведь напротив меня сидел Бруно. После кафе мы отправились в местный парк. При входе стоял огромный бюст какого-то фьорда, сразу притягивающий взгляд. На табличке было указано, что это поэт, родившийся в Льюбарре. Его фамилии я раньше не слышала, но, судя по восторженному тексту, он должен быть очень хорош.

Бруно про него ничего не сказал, а сразу повел меня на боковую аллею. И тут я вспомнила, что у меня намечены целительские процедуры. Аллейка привела нас к очень симпатичной беседке, увитой диким виноградом, листья которого уже начали краснеть, но еще не думали отваливаться.

Бруно привлек меня к себе, и стало не до разглядывания беседки. К исцелению мы отнеслись очень ответственно. Уверена, мысли про погибшую невесту из его головы улетучились. Во всяком случае, в моей голове точно никаких посторонних мыслей не появлялось, когда я отрывалась от него, чтобы хоть ненадолго перевести дух. Удавалось это не слишком часто. Я утыкалась в его мужественную грудь и думала, какой он замечательный. В этой беседке я была согласна провести всю жизнь. Жаль только, вечер оказался таким коротким…

На следующий день фьордина Каррисо, как и обещала, отправила меня тратить полученную зарплату. Вместе со стипендией на руках оказалась очень приличная сумма. Я помнила, что мне нужны ботинки, о чем наставница сказала еще раз перед моим уходом, но решила не брать их у нас, в военном городке, а пойти в сам Льюбарре. Там наверняка можно подешевле купить и выбор лучше. Здесь-то я уже все видела. Если там не найду, вернусь и куплю в местном магазине. Но только в самом крайнем случае. Мне почему-то ужасно не хотелось, чтобы мои ботинки были похожи на ботинки фьордины Каррисо. Наверное, потому что ей не понравилось бы, чтобы кто-то носил такие же. Не хотелось расстраивать наставницу.