Книга Полководцы Великой Победы - Вадим Щукин

Узнав о поражении, М. Н. Тухачевский заперся в штабном вагоне, переживая крушение надежд, а его оставшиеся без управления войска были частью интернированы в Восточной Пруссии, частью, и немалой, пленены, частью ушли на Восток с тяжелыми боями...

Скорее всего о хитросплетениях политики и стратегии, амбиций и некомпетентности Николай Воронов тогда не подозревал. Он лежал в железном бараке, таком холодном, что среди раненых случались обморожения, смотрел, как на пароконные повозки грузят трупы, вспоминал отход и напряженные арьергардные бои.

Полк таял на глазах. Вот осталось 400 бойцов, вот всего 200... В последнем бою у Юзефовки часть была разбита окончательно.

Когда закончились снаряды, Николай Воронов приказал разобрать орудия и спрятать замки. Вскоре он, тяжелораненый, попал в плен. Ходить не мог, поэтому даже на допрос его тащили под руки. На большинство вопросов пленный командир категорически отказался отвечать, а потому был оставлен без медицинской помощи.

Началась гангрена. Тут бы и конец, но один из польских офицеров приказал здесь же, в лагере, сделать Воронову операцию. Произошло чудо, и ноги удалось спасти. Впрочем, надолго ли? Ведь ухода за ранеными практически никакого нет, а повязки меняют, лишь когда под ними заводятся черви.

Дело кончилось бы плохо, но помог товарищ по несчастью, фельдшер Орлов. Он воровал лекарства и тайком лечил ими раненого — ведь пленным медикаменты не полагались.

Весну Николай Воронов встретил в землянке для выздоравливающих, а в апреле его вместе с другими в санитарном поезде отправили на станцию Негорелое. Там их встретили одетые в отлично сшитую форму и державшиеся с большим достоинством красные командиры. Вернуться смогли далеко не все: 60 тысяч человек не увидели свободы, погибнув в лагерях.

Пленных поздравляли с возвращением, обнимали, пожимали руки. Две недели в госпитале, и окрепший командир обрадовал своим появлением начальника артиллерии 16-й армии. Оказывается, Николай Воронов числился павшим в бою. А вскоре молодой командир уже читал журнал «Армия и революция», где рассказывалось о том, как он остался в городе Юзефовка, чтобы испортить свои орудия, и героически погиб, отстреливаясь картечью от наседавших врагов. Что ж, все правильно, за исключением одной детали. К счастью...

Осенью 1922 года батарея Воронова была направлена в Смоленск, в состав особого опытного учебного отряда. Он участвовал в отработке новых форм организации, способов тактических действий, правил стрельбы и обслуживании занятий Высшей артиллерийской школы командного состава. Здесь Николай Николаевич встретил сильных, хорошо подготовленных преподавателей и многое у них почерпнул.

Год спустя, завершив командировку, он вернулся в свою дивизию и тут — о, радость! — получил предложение держать экзамены в ту самую школу, чьи занятия обслуживал. Правда, радость была омрачена «двойкой» по топографии — не все экзаменаторы любят, когда абитуриенты вступают с ними в спор. Но поскольку руководство школы не забыло его заслуг в деле обеспечения учебного процесса, молодой командир был все же принят.

Науки постигал увлеченно, до поздней ночи засиживаясь над книгами, чертежами и топографическими картами. Пополнив багаж профессиональных знаний, Воронов принял должность заместителя, а потом и командира артиллерийского дивизиона в том же соединении, в котором служил и раньше.

Вскоре дивизион, ставший учебным, то есть предназначенным готовить кадры специалистов для всей дивизии, был признан лучшим в полку. Московская комиссия во главе с инспектором артиллерии Красной армии, проверявшая часть, высоко оценила и дивизион, и его командира, втайне мечтавшего об академии. Конечно, Высшая артиллерийская школа помогла подняться на следующую профессиональную ступень, но академия... вот где можно получить подлинно фундаментальные знания!

Набравшись смелости, Воронов подал рапорт, но получил отказ.

— Ты хороший командир, — сказал герой гражданской войны С. С. Вострецов, возглавлявший в ту пору дивизию, — но инженер из тебя не получится.

Год спустя — повторная попытка, а тот же результат. Но тем же летом Воронов отличился на маневрах, командуя полком вместо заболевшего командира. А в ответ на вопрос Вострецова: «Чем тебя наградить?» — вновь повторил свою просьбу. Только на этот раз речь шла об академии РККА. Свою роль тут сыграли и предыдущие попытки, и знакомство с одним из выпускников этого учебного заведения, обладавшим широким кругозором и глубокими знаниями.

— Ну что ж, — вздохнул Вострецов. — Иди, учись. Против этой академии не возражаю...

В августе 1927 года мечта сбылась. Лекции А. А. Свечина, Н. Е. Варфоломеева, А. И. Верховенского все слушали, затаив дыхание. Потом, далеко за полночь, в общежитии на улице Горького, Николай Воронов обсуждал проблемные вопросы военного дела со своим товарищем, таким же энтузиастом, Александром Новиковым.

Степан Сергеевич Вострецов за учебой бывшего подчиненного следил, бывая в Москве, навещал и в беседах советовал артиллерийскую специальность не забывать. Слушатель академии совету следовал, тем более что занятия по артиллерии вели такие светила, как Е. К. Смысловский, Н. Л. Владиславский, В. К. Токарев.

Развлечения, включая охоту и рыбалку, были заброшены, поэтому фотоработы Николая Воронова, запечатлевшие ночную Москву, на академической выставке 1929 года многих удивили. Художественное мастерство автора было оценено призом в виде прекрасного фотоаппарата. Открывался ларчик просто: командир упорно овладевал искусством фотографии, чтобы внедрить ее в боевую работу артиллерии...

В то время на фоне бурного развития авиации и моторизации сухопутных войск в ряде стран возникло мнение, что роль артиллерии в маневренной войне будущего снижается, мол, она отживает свой век. В Советском Союзе это мнение упало на благодатную почву теории «классовой войны», согласно которой стремительное движение Красной армии должно закреплять результаты пролетарских восстаний в тылу противника, и приобрело особую силу. Ведь громоздкие пушки и гаубицы в этом случае будут только мешать!

Николай Воронов подобные рассуждения решительно отвергал. Более того, они вызывали у него сильный внутренний протест, поэтому он твердо решил вернуться в свой прежний род войск.

В артиллерийском полку Московской пролетарской дивизии нового командира встретили настороженно, но вскоре убедились в его профессиональных знаниях и способностях. Полк, по сути, являлся экспериментальной базой для инспектората артиллерии и Главного артиллерийского управления, где проводились опытные тактические учения и боевые стрельбы, проверялось качество новых орудий и приборов. Задач было много, но все они, к приятному удивлению высокого артиллерийского начальства, успешно решались выпускником общевойсковой академии...

Однажды, августовским воскресным днем 1932 года, офицеры полка вместе с семьями выехали на отдых на берег реки. Их ожидали купание, игры, танцы и вкусный обед. Появление вестового на взмыленном коне было неожиданным, предписание немедленно явиться в Главный штаб Красной армии — тем более. И уж совсем неожиданной оказалась полученная там задача — отправиться в составе военной миссии на большие маневры в Италию.