Книга Наталья Гундарева - Наталья Старосельская

Виктор Мережко писал в одной из статей, посвященных Гундаревой: «...художник поразительной интуиции и самозащиты от варварского вторжения в ее редчайшую актерскую суть. Она мечется, она уже отчетливо ощущает опасность, плотным кольцом окружающую ее, она смело и умно ищет выход, ищет малейший зазор в плотной цепи эталонных штампов, окружающих ее. И вот отсюда отчаянный бросок в „Гагры“, отсюда эпатирующая роль в „Агенте“, отсюда работа у режиссеров, на которых уже никто не делает ставки.

Гундарева делает ставку на все. Не в ее характере ждать, страдать, в открытую сомневаться, пугаться. Главное – опередить.

Опередить складывающуюся тенденциозность в оценках ее творчества, опередить рождающийся слух. Опередить собственную растерянность».

Приведенная цитата изобилует противоречиями и – что греха таить! – откровенной несправедливостью. По Мережко получается, что режиссеры, «на которых уже никто не делает ставки», – это Андрей Александрович Гончаров, глубоко почитаемый Натальей Гундаревой на протяжении всей ее жизни (ведь это именно он ставил спектакль «Агент 00», а Гундарева признавалась, что пьет валерьянку перед спектаклем, а челюсть у нее от волнения ходуном ходит), и молодой еще кинорежиссер Карен Шахназаров, чей фильм «Зимний вечер в Гаграх» был оценен критикой и зрителями весьма благосклонно. Да и об «эталонных штампах» – неверно. Наталья Гундарева найденное не тиражировала, себя не повторяла. Слишком широким был разброс ее ролей, чтобы можно было приметить какое бы то ни было самоповторение. Наталья Гундарева от многого отказывалась – ей необходимо было отыскать для себя жемчужное зернышко в роли, пусть и самое небольшое, и любовно вырастить его в подлинную драгоценность.

Так произошло и с «Зимним вечером в Гаграх». Никто из видевших этот фильм не сможет забыть финал, когда ослепительно красивая Ирина Мельникова со всеми вместе поет старый шлягер и буквально зажигает своей улыбкой, сиянием глаз всех окружающих. И именно в этом кадре открываются талант и подлинное обаяние этой женщины...

Может быть, ради этого финала и согласилась Наталья Гундарева на роль?..

А может быть (почему не позволить себе пофантазировать?!), нам стоит здесь снова вспомнить слова Константина Райкина о Наташином характере? «...Талантом и характером она была прирожденной примой, премьершей – со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом она была общительна, обожала компании, но такие, где она становилась центром».

В своей жизни она совсем иначе раскрывала эти черты таланта и характера, а вот у ее героини, Ирины Мельниковой, все сложилось по-другому, и пышным цветом расцвело именно премьерство, ощущение себя прирожденной примой на фоне одиночества и непонятости.

Следующей работой в кино стала роль Любови Григорьевны в фильме Ильи Фрэза «Личное дело судьи Ивановой». Известный своим интересом к проблемам семьи, взаимоотношениям взрослых и подростков, режиссер Илья Фрэз на этот раз обратился к сложной как социально, так и психологически ситуации: судья Любовь Григорьевна Иванова специализируется на бракоразводных процессах, строго наказывая виноватых в том, что семья распадается. И вот случается так, что и ее семья оказывается перед угрозой распада, – муж увлекся молодой и привлекательной учительницей музыки, появившейся в их доме. А вся эта история увидена глазами подростка Лены, дочери Ивановой, и пропущена через сознание девочки...

Казалось бы, нечто подобное было уже в биографии актрисы – судья Иванова порой напоминает Нину Бузыкину своим спокойствием, умением спрятать боль глубоко в тайниках души. Но, в отличие от Нины, Любовь Григорьевна излишне прямолинейна и в любой ситуации убеждена в собственной правоте. Профессия, наложившая отпечаток на характер, мешает женщине адекватно оценить происходящее. И никто не разберет – в чем суть семейной драмы: в том, что муж охладел к «правильной» и все на свете знающей жене, или в появлении у Лены учительницы музыки?

Слишком прямолинейно и однозначно выписанная в сценарии роль заставила актрису искать более убедительные мотивы поведения, психологически их оправдывать, докапываться до самой глубинной сути поступков. Это была интересная работа именно по поиску «человеческого в человеке», как определял Ф. М. Достоевский назначение подлинной литературы и подлинного искусства.

Петр Меркурьев вспоминает: «...Умела Наташа любые острые углы на съемке сглаживать, чудесным образом предчувствуя возникновение напряженной обстановки. А на „Личном деле...“, говорят, многое возникало из-за того, что Илья Абрамович Фрэз, будучи уже очень пожилым человеком, утомлялся быстрее, иногда путал команды. Возникала некоторая нервозность. Наташа не любила терять время зря, была заинтересована в продуктивности съемочного дня, но, в отличие от многих своих коллег, которые подчас начинают раздражаться, поторапливать съемочную группу, даже вступать в конфликт, Гундарева своей уравновешенностью, доброжелательностью, чувством юмора умело „выравнивала курс“».

И в этом сказывалось не только стремление Натальи Гундаревой полностью настроиться на работу и «снять» все отвлекающие и раздражающие моменты, но и глубокое уважение к далеко не молодому режиссеру, и желание по возможности помочь ему, обеспечив необходимую для съемок атмосферу. Она умела делать это мастерски, потому что была профессионалом в самом высоком смысле слова. Вот еще фрагмент из воспоминаний Петра Меркурьева, относящийся к съемкам фильма «Личное дело судьи Ивановой».

«Нашу общую с Гундаревой сцену снимали в обычной двухкомнатной квартире дома № 111 по проспекту Вернадского. Комната небольшая – всего метров 16, потому операторам довольно сложно было выстроить кадр. Ни Наташа, ни Лилия Олимпиевна Гриценко не роптали ни на тесноту, ни на духоту, они терпеливо ждали. Наташа подошла к зеркалу и стала примерять сережки, которые лежали на подзеркальнике: „Какая прелесть! Откуда они?“ и, взглянув через зеркало на меня, спросила: „Петь, это ты?“ Спросила так органично, что я даже не понял, что Гундарева репетирует предстоящую сцену. Я ответил: „Нет...“ Наташка рассмеялась: "Петька, так ты сценарий-то прочитал? Там по сценарию это твой подарок». Сценарий-то я прочитал, но естественность, органичность вопроса меня обескуражила: я даже не подумал, что Гундарева была уже «в круге».

Вообще, не могу не сказать о ее профессионализме. Он был во всем: и в том, что была собрана на съемке, и в том, что приходила на съемку полностью подготовленной, и в том – а это едва ли не самое главное, – как она относилась к так называемому техническому персоналу: гримерам, костюмерам, реквизиторам, рабочим. Они для Натальи Гундаревой были равноправными партнерами по работе. Кстати, на съемках «Личного дела судьи Ивановой» был такой случай. Снимался день рождения. На столе – «исходящий реквизит», то есть еда: порезанная колбаса, сыр, зелень. Реквизитор, молодая девушка, очень старательно все раскладывает задолго до съемки. Наташа говорит ей: «Я бы не советовала вам сейчас класть сыр и зелень – к съемке сыр скукожится, зелень пожухнет. Вы сыр заверните, а зелень в воду положите, а перед самой съемкой разложим, ладно?» И так просто это было сказано, тихо и деликатно, что даже ассистент режиссера не заметила, что ее подчиненная поторопилась. А у девочки-реквизитора поднялось настроение, и до конца смены она счастливо улыбалась».