Книга Софья Толстая - Нина Никитина

Софья понимала, что детские упреки в ее адрес вполне уместны. Она действительно была больше озабочена внешней стороной их воспитания, стремилась к тому, чтобы они были хорошо развиты физически, но при этом мало обращала внимания на воспитание их души. За нее это делал Лёвочка, приучавший детей думать о себе, как о дроби, достоинства детей он называл числителем, а знаменателем — то, что они о себе воображали. Софья же больше любила возиться с малышами, наблюдая за их взрослением. Андрюша засыпал только тогда, когда она сидела рядом с ним, и весь дом в этот момент притихал, чтобы не мешать ребенку. Он был капризным мальчиком, любил только лакомства — мед, сыр, а вот Миша был здоровой натурой, терпеть не мог ничего пикантного.

Конечно, Софья была рада возвращению мужа из Самары, он выглядел здоровым, свежим, отдохнувшим. В ярком цветастом сарафане она отправлялась вместе с ним и детьми на покос. Убирали сено, растрясали его, а потом копнили. Порой она привозила сюда своим милым труженикам сытные обеды. После заготовки сена для крестьянской вдовы они гурьбой отправлялись купаться на Воронку. В это время проказник — муж забегал с детьми вперед, прятался с ними в овраге, и когда Софья с сестрой и Страховым подходили совсем близко, Лёвочка подвывал волком, чтобы их напугать. У него ловко это получалось. А по вечерам он всех детей собирал вокруг себя на балконе, садился на пол и просил их рассказать о своей самой счастливой и несчастной минуте жизни или какую‑нибудь страшную историю. Обычно таких охотников не находилось. У них, к счастью, еще не было подобных историй, слишком короткой пока была их жизнь. Софья любила подобные сборища, воссоединявшие детей с отцом. Но самым заметным событием в Ясной Поляне стало появление «Почтового ящика». Автором этого изобретения стало все почтенное общество, отдыхавшее летом в яснополянской усадьбе. Это был простой деревянный ящик, закрывавшийся на ключ и висевший целую неделю на лестничной площадке. Все желающие могли оставлять в нем свои безымянные послания. Основная интрига этой остроумной идеи заключалась в том, что надо было угадать автора той или иной записки. Софья убедилась, что ничто так не сплачивает младших и старших, гостей и хозяев, как совместное творчество. По воскресным вечерам под всеобщее ликование ящик торжественно вносили в зал. Его открывали, и кто- нибудь из присутствовавших доставал и зачитывал содержимое. Так стало известно обо всех «Идеалах Ясной Поляны»: Льва Николаевича: нищета, мир и согласие; сжечь все, чему поклонялся, поклониться всему, что сжигал;

Софьи Андреевны: Сенека; иметь 150 малышей, которые никогда бы не становились большими;

Татьяны Андреевны: вечная молодость, свобода женщин;

Татьяны Львовны: стриженая голова; душевная тонкость и постоянно новые башмаки;

Ильи Львовича: тщательно скрыть от всех, что у него есть сердце, и делать вид, что убил 100 волков;

Марии Александровны (Кузминской): общая семья, построенная на началах грации и орошаемая слезами умиления;

m‑me Seuron: изящество;

Веры Александровны Кузминской: дядя Ляля (то есть Лев Николаевич);

Елены Сергеевны (племянницы Л. Н. Толстого. — Н. Н.): верховая езда и старый муж;

князя Урусова: расчет в крокет и забвение всего земного;

Лёли (сына): издавать газету «Новости»;

Маши: звуки гитарных струн;

Елизаветы Валерьяновны Оболенской (племянницы. — Я. Я): счастье всех и семейность вокруг;

идеалы малышей: напихиваться весь день всякой дрянью и изредка для разнообразия зареветь благим матом.

В этих Лёвочкиных записках, конечно, нетрудно было любому угадать их знаменитого автора. Уж очень они были проницательными и корректными одновременно.

Софье особенно нравилась его шутка «что от кого родится»: от Льва Николаевича: книжки и мужики у крыльца; от Татьяны Андреевны: кексы, пироги с вареньем, хорошенькие девочки и католические мальчики;

от князя Урусова: споры, приятности в обращении, гостинцы и мальчик Сережа;

от m‑me Seuron: des bonnes manieres, les verbes a copier et un beaugarson (хорошие манеры, списки глаголов и милый мальчик. — Я. Я);

от Татьяны Львовны: топот, плохая картина, наряды и веселье вперемежку с мрачностью;

от Маши Кузминской: всеобщее умиление, желание всем дать гостинцы;

от Маши Толстой и Веры Кузминской: огрызки яблок; от Веры: грубые, но всегда правдивые речи; от Маши: ласковые, но не всегда правдивые речи; от Лёли: остроумие, один заяц и один бекас; от Ильи: собачий лай, поросячий визг, много чертыханья и все‑таки много любезного людям.

А что же от мама? Да, от нее суета, обеды, завтраки, большие и малые дети, платья им на рост и бабы больные у крыльца.

Слушая подобные отзывы о себе и о родственниках, Софья приходила в восторг. А вот «Скорбный лист душевнобольных яснополянского госпиталя» не вызывал у нее подобных эмоций, а чем‑то даже настораживал. Под номером один значилась собственная характеристика автора, легко и так узнаваемого без всяких подписей:

«№ 1 (Лев Николаевич). Сангвинического свойства. Принадлежит к отделению мирных. Больной одержим манией, называемой немецкими психиатрами Welt verbes serungswahn (мания исправления мира. — Я. Я). Пункт помешательства в том, что больной считает возможным изменить жизнь других людей словом. Признаки общие: недовольство всеми существующими порядками, осуждение всех, кроме себя, и раздражительная многоречивость, без обращения внимания на слушателей, частые переходы от злости и раздражительности к ненатуральной слезливой чувствительности. Признаки частные: занятия несвойственными и ненужными работами, чищение и шитье сапог, кошение травы и т. п. Лечение: полное равнодушие всех окружающих к его речам, занятия такого рода, которые бы поглощали силы больного».

«№ 2 (Софья Андреевна). Находится в отделении смирных, но временами должна быть отделяема. Больная одержима манией: retulantia toropigis maxima (величайшая необузданность (лат.). — Н. Н.). Пункт помешательства в том, что больной кажется, что все от нее всего требуют, и она никак не может успеть все сделать. Признаки: разрешение задач, которые не заданы; отвечание на вопросы прежде, чем они поставлены, оправдание себя в обвинениях, которые не деланы, и удовлетворение потребностей, которые не заявлены. Лечение: напряженная работа. Диета: разобщение с легкомысленными и светскими людьми. Хорошо тоже действуют в этом случае в умеренном приеме воды Кузькиной матери».

«№ 6 (Татьяна Андреевна Кузминская). Больная одержима манией, называемой mania demoniaca complicate (тяжелой манией одержимости бесом. — Н. Н.), встречающейся довольно редко и представляющей мало вероятности исцеления. Больная принадлежит к отделению опасных. Происхождение болезни: незаслуженный успех в молодости и привычка удовлетворенного тщеславия без нравственных основ жизни. Признаки болезни: страх перед мнимыми, личными чертями и особенное пристрастие к делам их, ко всякого рода искушениям: праздности, к роскоши, к злости. Забота о той жизни, которой нет, и равнодушие к той, которая есть. Больная чувствует себя постоянно в сетях дьявола, любит быть в его сетях и вместе с тем бояться его… Лечение двоякое: или совершенное предание себя дьяволу и делам его с тем, чтобы больная изведала горечь их, или совершенное отчуждение больной от дел дьявола. В первом случае хороши были бы раньше два больших приема компрометирующего кокетства, два миллиона денег, два месяца полной праздности и привлечение к мировому судье за оскорбление. Во втором случае: три или четыре ребенка с кормлением их, полная занятий жизнь и умственное развитие. Диета — в первом случае: трюфели и шампанское, платье все из кружев, три новых в день. И во втором — щи, каша, по воскресеньям сладкие ватрушки и платье одного цвета и покроя на всю жизнь».