Книга Брем - Николай Непомнящий

Я же, вспомнив приемы моего отца, известного охотника, заметил, что все господа сотоварищи, кажется, ошибаются в определении, а потому взял этого же дупеля за одну нижнюю половинку носа (или клюва), потряс в руке и, видя, что половинка нисколько не поддается от тяжести птицы, а крепко держит тушку, сказал:

— Нет, господа, это старый дупель! Не судите по перьям, хотя и они не говорят о его молодости; а вот это лучшее доказательство — потому, что у молодого дупеля, особенно в такое раннее время, никогда нижняя часть клюва не выдержит всей тяжести птички и всегда изогнется, вот так. Я помню, как это делывал мой отец и никогда не ошибался.

Тут Брем, хорошо следивший за моим выступлением, встал в лодке на ноги, ударил меня дружески по плечу и громко сказал.

— Рихтиг! Рихтиг![29] Это старый.

За ним согласились остальные охотники и приняли к сведению такой практический прием; а мне стало как-то неловко не только перед знаменитым натуралистом, но и перед товарищами, так что я покраснел до ушей. Это тотчас заметил Брем и, снова похлопав меня по плечу, что-то сказал по-немецки, чего я недослышал от неуместного волнения и конфузливости.

…Но вот лодка наша поворотилась по указанию Козлова направо, и мы въехали в устье крохотной речки Змейки. Летом она почти совсем пересыхает, так что водяной путь возможен по ней только в водополье. Берега ее поросли в некоторых пунктах редким лесом, кустами ольховника, черемушника и другими побережными растениями нашего края. Местами эта поросль так сплелась между собою ветвями, что всякому проезжающему приходится воевать с этим препятствием. Но это еще не так надоедает, как наносы из разного лесного хлама, которые набивает в речку большой водой. Тут одному или двум охотникам ничего не поделать и необходимо иногда работать нескольким, общими силами. Так случилось и с нами: два или три заноса мы едва проехали, особенно с устья речки; когда же пробрались далее, то, не встретив уже никаких препятствий, весело поплыли между кустами, как по зеленой аллее.

Водяная крыса

Вдруг в одном месте сорвалась с берега большая водяная крыса, плюхнула в речку и бойко поплыла позади нашей лодки. Брем, увидав это интересное животное, затормошился в лодке, но никак не мог скоро поправиться, так как сидел к корме спиной. Тогда Турчанович быстро схватил свое ружье, бросил с накидки и успел убить крысу еще на воде, не дав ей ускользнуть на берег. Брем был крайне доволен, горячо благодарил лесничего и взял животное для определения вида и пополнения путевой коллекции.

Дымокуры от комаров

Пробравшись на дупелиные места, мы снова отправились на охоту; но дупелей тут оказалось немного, и мы, походив по гривам, должны были переехать опять на другие луга, залегающие по речке Песчанке.

С трудом выбравшись обратно по Змейке, мы скоро попали на Песчанку и приказали разложить огонь, чтобы вскипятить медные чайники, а сами пошли по дупелиным мочагам. Тут хоть и удалось нам попасть на хорошие гривы, но зато под вечер встретили такую массу комаров, целыми мириадами атаковавших охотников, что пришлось волей-неволей бросить охоту и поскорее без оглядки бежать к готовому уже табору, где, разложив кругом дымокуры, мы только этим путем спаслись от кровожадных комаров.

Укрывшись от них, мы еще раз с удовольствием напились чаю, весело побеседовали, прошлись по бутылочкам, закусили и решили ехать домой.

Последний дупель

Проходя все вместе к подготовленной лодке и уже садясь в нее, мы вдруг совершенно неожиданно заметили дупеля, сорвавшегося из-под самых ног пробирающегося на свое место Федота Спиридоновича. Эта долгоносая каналья все время таилась около нашего привала и, вероятно, выслушивала занимательные рассказы красноречивого натуралиста. Дупель, отлетев несколько сажен вбок, тут же спустился в траву неподалеку от нас.

Брему тотчас подали ружье, он вылез из лодки, пошел по направлению полета зигзагами, скоро поднял его из травы, выдержал и на глазах всех мастерски срезал, так что дупелишка упал, как подкошенная былинка, на берег громадной Оби. Он был последним, 26-м, трофеем охоты Брема, а по общему счету всей добычи, 72-м дупелем, попавшим в нашу лодку.

Для такого времени летнего сезона, как половина июня, этого было весьма достаточно, тем более если учесть, что двое из нашей компании совсем почти не стреляли; г. Сандзеру дал одного дупеля Турчанович, чтоб нашему любезному переводчику не зазорно было ходить между охотниками и таскать на плече ружье только ради приличия. Этот несчастный дупель болтался в единственном числе у аптекаря на самом видном месте, вызывая Брема на очень меткие остроты.

Это возможно только в Сибири

Что касается натралиста и охотника лично, то он остался крайне доволен и упоминал, что ему в первый раз в жизни довелось убить в один день, да еще с такими промежутками, 26 дупелей. «Да, это возможно только в Сибири!» — говорил Брем и нисколько не удивлялся тому, что в прежнее время, когда дичи было несравненно больше, многие наши охотники убивали в день более ста дупелей, и это всем известные факты в нашей обширной и богатой дичью Палестине.

Весело выехав на большую воду и держа курс к Барнаулу, мы почти все время слушали нескончаемые повествования Брема. Тут он, между прочим, рассказал нам забавный эпизод из своих путешествий. Дело, видите, в том, что когда известный натуралист приехал на границу Испании, то его не пропускали и спрашивали о том, грамотный он или нет. Брем ответил просвещенной страже, что он мало-мало грамотен, и только тогда его пропустили внутрь страны.

Комичная проповедь

Но вот весельчак Брем вынул из кармана белый платок, сложил его бантиком или, вернее сказать, пастырской манишкой, прилепил под шею на грудь, поверх дорожного пальто, принял позу пастора-проповедника и громко начал говорить речь как бы своим прихожанам. Вся суть его проповеди вертелась на буквах немецкой азбуки А, В, С, Д и т. д. — и только! Но надо было видеть, с каким умением, азартом, остроумием делал он это подражание и копировал знаменитостей. Проповедь выходила так натуральна, так естественно внушительна, что даже люди, не знающие ни полбуквы по-немецки, с благоговением слушали комичного проповедника, поднимали глаза к небу и восторгались, особенно когда увлекшийся Брем все более и более входил в пафос; наконец он встал на ноги, потрясающе произнес заключительные слова и в конце концов при слове «Амен» (Аминь), крепко ударил по плечу заливающегося смехом аптекаря, потом захохотал сам, уселся на место и, выдернув из-за борта пальто платок, закурил папиросу. Мы все громко аплодировали проповеднику; он сочувственно принял нашу овацию, как пастор, сложил на груди руки и комично благодарил увлекшихся слушателей.

Соревнование в стрельбе

Далее зашла речь о ружьях. Брем крайне хвалил свою централку и стрелял далеко по воде. Действительно, все выстрелы из его «Аейе» заслуживали внимания, потому что дробь несло «бичом» на громадное расстояние, так что ни одно из наших с дула заряжающихся ружей не могло соперничать в этом соревновании.