Книга Да будет воля моя - Дженнифер Бенкау

Женщина с печальными глазами и в забрызганных грязью брюках: она хозяйка собаки, только что выгуливала свою любимицу и почувствовала, что слишком стара для того, чтобы совершить обычную большую прогулку по лесу.

Две молодые женщины, которые очень похожи друг на друга, и время от времени смотрят на третье место за столом, которое осталось свободным: две сестры, третья уже умерла. Одна из сестер тоскует по ней, а другая — убийца.

Парочка в возрасте Дерии, которая бросается в глаза, потому что женщина смеется неестественно и пьет свой «айриш кофе» слишком большими глотками: пара родителей, которая сейчас пытается преодолеть несостоявшееся рождение ребенка.

Дерия замечает, что во всех ее историях речь идет о какой-то потере. Это говорит о ней больше, чем о прохожих. Больше, чем она хочет знать. Она злится и прекращает эту игру.

Затем она видит маленькую женщину в слишком большой куртке и поспешно отходит назад в тень подставки для плаката, чтобы не быть сразу замеченной. Киви робко подходит к молодому человеку, который медленно и, очевидно, погруженный в мысли, идет мимо витрин. Что она хочет? Она старается быть незаметной, но это получается как раз наоборот, и Дерия начинает беспокоиться. На какой-то момент Дерии кажется, что Киви хочет обокрасть этого человека, но затем Киви заговаривает с ним. Дерия не понимает слов, но она подозревает, о чем идет речь. Киви попрошайничает.

«Нет, не у того, — думает Дерия. — Этот тебе ничего не даст».

Но Киви не слышит ее. Она получает ответ, но он ей, кажется, не понравился. Она поспешно оборачивается, бросает через плечо «Трахни сам себя!» и уходит. Она идет в направлении Дерии, и Дерия выходит из своего укрытия.

— Мне надо было тебе сказать, что тот мужчина тебе ничего не даст, — говорит она.

— Милое приветствие. — Киви ухмыляется и моментально приобретает раскованный вид. — Тебе тоже прекрасного вечера. Ты хочешь сказать, что понимаешь в попрошайничестве больше, чем я?

— Я больше разбираюсь в людях.

Киви заталкивает кулаки в карманы куртки, словно вдруг замечает, что она мерзнет:

— Правда? Я думала, что ты, скорее, стараешься держаться подальше от других. И что ты вовсе не знаток людей.

— И то и другое правда. — Наверное, одно является условием другого.

— Ну, вот видишь. — Киви осматривается вокруг и замечает разных людей. — У кого ты бы попробовала попросить денег?

Дерия поворачивается и указывает на двух женщин в уличном кафе:

— Сестры. Вот у них.

— Забудь. Нельзя заходить в кафе. Официанты моментально звереют.

— Попытайся. Они ничего не заметят, когда будут внутри.

Киви нервно вздыхает:

— Ну ладно. Как скажешь. Но я ставлю «против». Эти чопорные старухи дадут мне пинка под зад.

Тем не менее Киви направляется к ним и что-то тихо говорит женщинам. Она даже на какой-то момент присаживается на свободный стул. Одна из сестер глотает, другая качает головой и обращается к сестре. Та вытаскивает кошелек из сумочки, и купюра меняет владельца.

«Убийца, — довольно думает Дерия, — значит, это у нее совесть нечиста». А убитая сестра была, наверное, самой младшей и в возрасте не старше, чем Киви.

Возвращается Киви. Они идут дальше, не говоря ни слова. Затем у Киви вдруг вырывается:

— Ты их подкупила, что ли? Это все было заранее подстроено, они знали, что я подойду к ним, а деньги — твои.

Дерия смеется:

— Ну и зачем мне это? Нет, я только посмотрела на них и увидела, что среди них кого-то не хватает и что одна из них испытывает чувство вины. И мне повезло.

— А в первую очередь — мне. Она дала мне целую двадцатку.

— А что ты сказала?

— Я спросила ее, нет ли у них немного мелочи для меня, потому что я еще не знаю, где переночевать.

Дерия кивает. То, что это сработало, ее не удивляет. У Киви такой усталый вид, что люди, действительно готовые помочь, может быть, сразу бы взяли ее домой и предоставили бы ей свою собственную постель.

— Да, странно. Сегодня вечером я тоже об этом не имею ни малейшего представления.

— Ты не знаешь, где переночевать? — Киви вытаскивает одну руку из кармана, чтобы содрать сухую кожу с губы. — Это ты должна мне объяснить. Ты не похожа на людей, которые вынуждены думать о подобных вещах.

— Это долгая история, — отвечает Дерия.

— У меня много чего нет, но вот времени у меня всегда слишком много. Я люблю долгие истории.

— Тогда я предлагаю тебе следующее, — говорит Дерия. — Мы зайдем в пивную, и ты поставишь мне пиво. А потом я расскажу тебе все.

Они не идут в пивную. Киви покупает пиво в киоске, и они усаживаются на спинку скамейки в теплом пассаже. Прямо напротив магазина, где Дерия вчера покупала обувь, которую не могла себе позволить. Покупала, чтобы просто поставить ее в спальне и никогда снова не надевать. Она даже не вынула коробку из пластикового пакета, не говоря уже о том, чтобы открыть саму картонку. Киви откупоривает пиво об угол скамейки, протягивает его Дерии и чокается с ней своей бутылкой.

— Ну, тогда давай послушаем. Что у тебя случилось дома, если ты больше не можешь идти туда?

— Этого я не сказала, — поправляет ее Дерия, — я сказала, что не могу там спать.

И она начинает свой долгий рассказ. О проникновении в квартиру. О Солнце и ее подозрении, что это может быть Якоб. О ночи с Якобом. О чувстве, что ее преследуют. О встрече с Якобом. Она рассказывает о своем разводе. Об успехе, который имела ее книга «Зеркальные капли», о литературном критике, назвавшем ее бесталанной домохозяйкой, а сам роман — воплощением дурной морали. Перед видеокамерами он вышвырнул ее книгу из окна и тем самым буквально за одну ночь внес ее в список бестселлеров. Она рассказывает о браке с Робертом, о постоянной борьбе, которую ей приходилось вести, потому что он хотя и одобрял ее работу над романом, но сам роман считал ужасным и поэтому пытался вынудить ее считать точно так же… Она даже рассказывает о поспешной свадьбе и, в конце концов, когда ей уже, собственно говоря, рассказывать нечего, говорит о вечере, когда Якоб оставил ее одну.

— Я знаю таких типов, — говорит Киви после того, как воцарилось молчание. Бутылка пива Киви уже пуста, и Дерия протягивает ей свою, полную больше чем наполовину. — Они думают, что правы. Всегда. Особенно если они сами делают что-то неправильно. Тогда они еще злятся на других, потому что те якобы принудили их к этому.

Дерия не уверена, кого она имеет в виду. Роберта, предполагает она. И это ей совсем некстати.

— Мой отец тоже такой, — продолжает Киви. — Тот, кто не разделяет его мнения, автоматически превращается в противника и, таким образом, становится плохим. И тогда уже больше не поможет никакой аргумент. Тот, кто возражает ему, заслуживает беспощадного презрения.