Книга Путь на Амальтею. Стажеры - Борис Стругацкий

Он прицелился наконечником шланга в черный провал пещеры, но на пороге пещеры появился один из Следопытов.

– Это еще что? – спросил он.

Человек со шлангом сел.

– Елки-палки, – сказал он. – Что вы там делаете?

– Да это же огнемет, ребята! – догадался кто-то в толпе.

Огнеметчик озадаченно почесал где-то под капюшоном.

– Нельзя же так, – сказал он. – Надо же предупреждать.

Под землей вдруг стали стрелять так ожесточенно, что Юре показалось, что из пещеры полетели клочья.

– Зачем вы это затеяли? – спросил огнеметчик.

– Это Юрковский, – ответили из толпы.

– Какой Юрковский? – спросил огнеметчик. – Сын, что ли?

– Нет, пэр.

Из пещеры один за другим вышли еще трое Следопытов. Один из них, увидев огнемет, сказал:

– Вот хорошо. Сейчас все выйдут, и дадим.

Из пещеры выходили люди. Последними выбрались Феликс и Юрковский. Юрковский говорил запыхавшимся голосом:

– Значит, вот эта вот башня над нами должна быть чем-то вроде… э-э… водокачки. Очень… э-э… возможно! Вы молодец, Феликс. – Он увидел огнемет и остановился. – А-а, огнемет! Ну что ж… э-э… можно. Можете работать. – Он благосклонно покивал огнеметчику.

Огнеметчик оживился, соскочил с сиденья и подошел к порогу пещеры, волоча за собой шланг. Толпа подалась назад. Один Юрковский остался возле огнеметчика, уперев руки в бока.

– Громовержец, а? – сказал Жилин над ухом Юры.

Огнеметчик прицелился. Юрковский вдруг взял его за руку.

– Постойте. А собственно… э-э… зачем это нужно? Живые пиявки давно… э-э… мертвы, а мертвые… э-э… понадобятся биологам. Не так ли?

– Зевес, – сказал Жилин. Юра только повел плечом. Ему было стыдно.

Пеньков залпом допил чашку, отдулся и задумчиво сказал:

– Выпить, что ли, еще чашку кофе?

– Давай я налью, – сказал Матти.

– А я хочу, чтобы Наташа, – сказал Пеньков.

Наташа налила ему кофе. За окном была черная, кристально ясная ночь, какие часто бывают в конце лета, накануне осенних бурь. В углу столовой беспорядочной кучей громоздились меховые куртки, аккумуляторные пояса, унты, карабины. Уютно пощелкивали электрические часы над дверью в мастерскую. Матти сказал:

– Все-таки я не понимаю, уничтожили мы пиявок или нет!

Сережа оторвался от книжки.

– Коммюнике главного штаба, – сказал он. – На поле боя осталось шестнадцать пиявок, один танк и три краулера. По непроверенным данным, еще один танк застрял на солончаках в самом начале облавы, и извлечь его оттуда пока не удалось.

– Это я знаю, – объявил Матти. – Меня интересует, могу я теперь ночью сходить в Теплый Сырт?

– Можешь, – сказал Пеньков, отдуваясь. – Но нужно взять карабин, – добавил он, подумав.

– Понятно, – сказал Матти необычайно язвительно.

– А зачем тебе, собственно, ночью на Теплый Сырт? – спросил Сергей.

Матти посмотрел на него.

– А вот зачем, – сказал он вкрадчиво. – Например, приходит время товарищу Белому Сергею Александровичу выходить на наблюдения. Три часа ночи, а товарища Белого, вы сами понимаете, на обсерватории нет. Тогда я иду в Теплый Сырт на Центральную метеостанцию, поднимаюсь на второй этаж…

– Лаборатория восемь, – вставил Пеньков.

– Я все понял, – сказал Сергей.

– А почему я ничего не знаю? – спросила Наташа обиженно. – Почему мне никогда ничего не говорят?

– Что-то Рыбкина давно нет, – задумчиво сказал Сергей.

– Да, действительно, – сказал Пеньков глубокомысленно.

– Уж полночь близится, – заявил Матти, – а Рыбкина все нет.

Наташа вздохнула.

– До чего вы мне все надоели, – сказала она.

В тамбуре звякнула дверь шлюза.

– Вот он сейчас придет, он нам посмеется, – сказал Пеньков.

В дверь столовой постучали.

– Войдите, – сказала Наташа и сердито посмотрела на ребят.

Вошел Рыбкин, аккуратный и подтянутый, в чистом комбинезоне, в белоснежной сорочке, безукоризненно выбритый.

– Можно? – спросил он тихо.

– Заходи, Феликс, – сказал Матти и налил кофе в заранее приготовленную чашку.

– Я немного запоздал сегодня, – сказал Феликс. – Было совещание у директора.

Все выжидательно посмотрели на него.

– Больше всего говорили о регенерационном заводе. Юрковский приказал на два месяца прекратить все научные работы. Все научники мобилизуются в мастерские и на строительство.

– Все? – спросил Сергей.

– Все. Даже Следопыты. Завтра будет приказ.

– Полетела моя программа, – уныло сказал Пеньков. – И почему эта наша администрация никак не может наладить работу?

Наташа сказала с сердцем:

– Молчи, Володя! Ведь ты же ничего не знаешь!..

– Да, – сказал Сергей задумчиво. – Я слыхал, что с водой у нас неважно. А что еще было на совещании?

– Юрковский произнес большую речь. Он сказал, что мы захлебнулись в повседневщине. Что мы слишком любим жить по расписанию, обожаем насиженные места и за тридцать лет успели создать… как это он сказал… «скучные и сложные традиции». Что у нас сгладились извилины, ведающие любознательностью, чем только и можно объяснить анекдот со Старой Базой. В общем, говорил примерно то же, что и ты, Сергей, помнишь, на прошлой декаде? О том, что кругом тайны, а мы копаемся… Очень была горячая речь – по-моему, экспромтом. Потом он похвалил нас за облаву, сказал, что приехал нас подталкивать и очень рад, что мы сами на эту облаву решились… А потом выступил Пучко и потребовал голову Ливанова. Кричал, что покажет ему «медленно и методично»…

– А что такое? – спросил Пеньков.

– Очень сильно покалечили танки. А через два месяца нашу группу переводят на Старую Базу, так что будем соседями…

– А Юрковский уезжает? – спросил Матти.

– Да, сегодня ночью.

– Интересно, – задумчиво сказал Пеньков, – зачем он возит с собой этого сварщика?

– Турели варить, – сказал Матти. – Говорят, он собирается провести еще несколько облав – на астероидах.

– С Юрковским у меня был инцидент, – сказал Сергей. – Еще в институте. Сдавал я ему как-то курс теоретической планетологии, и он меня выгнал очень оригинальным способом. «Дайте, – говорит, – товарищ Белый, вашу зачетку и откройте, пожалуйста, дверь». Я с большим удивлением иду и открываю дверь. Тут он кидает мою зачетку в коридор и говорит: «Идите и возвращайтесь через месяц».