Книга Умереть в раю - Гера Фотич

— Если не докажете своё родство, вам грозит длительный срок лишения свободы, — продолжил мужчина в штатском.

Василий непроизвольно усмехнулся по поводу «длительного срока». Подумал, что больше месяца — никак! Всевышний уже определился с приговором. Так-то вот!

Полицейские, глядя на ухмылку Василия, перекинулись парой фраз и поднялись. Направились к двери, чтобы уйти.

— Спросите у Данилы, — вырвалось вдогонку у Василия. Он вспомнил первые слова, произнесенные внуком. Но, так же, резко умолк.

Подумал, что вряд ли это поможет. Ведь произнесенные ребенком слова можно трактовать совершенно по-разному. Тем более, внук может сказать: «деда нет»! А что, если они решат организовать им встречу. Внук мог просто обидеться.

Оставшись один в кабинете, Василий снова осмотрелся. Увидел затемненное стекло в полстены. Ну, да… Представил, как через него могут наблюдать дочь с зятем. Обсуждать, как они ловко вырезали его лицо из общей фотографии.

Непонятно, зачем они это делали, ведь его фото есть в полицейской базе. Или она забыла его фамилию — точнее свою девичью! Столько раз её меняла? Но ведь дома оставался его билет! Медицинские справки… Или они уже в помойке? Трудно понять женщин.

Всё получилось как-то нелепо и вот теперь их личный конфликт перерастает в тюремный срок. Хотя само заключение его не очень заботило. Все равно долго сидеть ему не позволит здоровье, и может быть, за это время Валерия успокоится и хотя бы раз придет с Данилой к нему на свидание. Напоследок. Она-то знает, что напоследок…

Снова пришли те два полицейских. На сей раз, к наручникам закрепили кандалы, и получившуюся сбрую надели на Василия, связав цепями все четыре конечности. Тот, что в форме, взял стоящую на столе сумку, сложил в нее выложенное ранее, передал Василию. Затем показал жестом на выход:

— Мы перевозим вас в штат Иллинойс, — сказал его коллега в костюме. — Если есть знакомый адвокат, можете ему позвонить.

Адвоката у Василия не было, и он промолчал, подумав, что теперь сможет ознакомиться с американской Фемидой по полной программе не только снаружи. Медленно пошел в указанном направлении, позвякивая раскачивающимися в такт шагов металлическими звеньями. Во дворе его усадили в автомашину и повезли. Василию было все равно.

Он смотрел в окно на удаляющиеся деревни, которыми еще вчера восхищался. Где планировал купить дом, ловить рыбу. Далеко в водяном тумане Ниагары рассеялись его мечты: жизнь в деревне на берегу, походы с внуком за грибами и Тет с удочкой, качающийся в лодочке на волнах.

Он не пытался представить, что ждет впереди. Места на заднем сиденье было много, и он лёг, поджав ноги и положив голову на сумку. Закрыл глаза. Он слышал приглушенные переговоры полицейских за перегородкой, щелканье радиостанции и дребезжащий голос из динамиков. Рокот мотора, стук колес о многочисленные стыки на дороге, периодическое позвякивание наручников с кандалами создавало единый звуковой фон, похожий на современную симфонию, который совершенно его не беспокоила. Звучала проигрышем к очередному этапу жизненных неурядиц…

Кто-то постучал в окно. Василий вздрогнул. Открыл глаза. Понял, что спал. Свет фонарика, проникающий в салон, выхватил из темноты потертые кожаные сиденья и металлическую сетку, отделяющую полицейских. На улице виднелись зажженные фонари. Коп, открыв дверь, ладонью показал на выход. Провели в аналогичный полицейский участок с множеством столов, разделенных пластиковыми перегородками. Сняли наручники и кандалы. Никто не обратил на него внимание. Все повторялось. Сначала без слов завели в туалет. Затем проводили в отдельный кабинет с большим темным стеклом сбоку. Оставили одного.

Он посмотрел вокруг, пытаясь увидеть часы, чтобы определиться со временем, но их нигде не было. Сел за стол, поставив перед собой сумку. Сложил на ней руки и положил голову на сомкнутые предплечья. Закрыл глаза, чтобы продолжить сон.

Прошло не менее часа, прежде чем в комнату вошел знакомый полицейский в костюме. Он сел напротив и положил перед Василием два бланка.

— Распишитесь, — сказал он, — там, где стоят отметки. Василий посмотрел на английский текст, а затем недоуменно на полицейского.

— Мать ребенка сняла с вас обвинение в похищении. Теперь мы перевезем вас в миграционную тюрьму для решения вопроса о депортации. Полицейский широко улыбнулся, словно радуясь за Василия. Весь его вид говорил, что он готов принять благодарность. Невозмутимое молчание Василия вызвало у него шок. Огоньки скрытой радости в глазах потухли. Он холодно продолжил:

— Это постановление о вашем освобождении и возвращении вещей. Вынул из кармана ранее изъятый айфон Виктора, — Кстати, если не возражаете, я передам это матери… Он замялся, желая по инерции сказать «похищенного ребенка», но запнувшись, закончил фразу: — … Передам это вашей дочери.

— Да, конечно, — отозвался Василий. Пододвинув к себе листы бумаги и ручку, быстро поставил две подписи. Через десять минут Василий в наручниках, но уже без кандалов, на той же машине с полицейскими продолжил путь в ночи.

Глава 23. В тюрьме

Трехэтажное здание миграционной тюрьмы в свете опоясывающих его ламп казалось кроваво красным. Узкие продолговатые окна выдавали в нем закрытое учреждение. Большая открытая стоянка перед центральным входом была пуста. Машина заехала под арку, где открылись автоматические ворота, и оказалась во внутреннем дворе. Здесь было темнее. Словно настороженные желтые глаза диких животных в разных местах светились подсветки входных дверей.

Полицейский в форме взял Василия за предплечье и повёл с собой. Дверь оказалась не запертой. Поднявшись один пролет по ступеням, они зашли в помещение, похожее на дежурную часть. Слева — большие прозрачные двери на улицу, с хорошо освещенным крыльцом. Справа за стеклом — чернокожая женщина в форме полицейского. Между ней и входной дверью ряд скамеек. По стенам — инструкции в рамочках, изображения американского флага и герба. Негритянка сидела, откинувшись на спинку стула и полусонно смотрела на вошедших. Стол перед ней выглядел как огромный пульт управления с несколькими мониторами и стационарными телефонами.

Сопровождающий подошел к ней и попытался поговорить, но она, катнувшись на стуле влево, протянула руку и открыла длинную узкую форточку сбоку, что-то в неё переспросила. Ей передали документы. Мельком на них взглянув, вернулась на своё место, стала звонить по телефону.

Не понимая языка, только основываясь на своем многолетнем опыте службы, Василий мог достоверно сказать, кто из полицейских что говорит. Эти бюрократические процедуры были ему хорошо знакомы. Если бы данный факт случился лет десять назад, он с интересом бы наблюдал, сравнивая с российскими порядками. Но сейчас он очень устал. С утра оставался голодным и не прочь был бы даже выпить пустого чаю.

Судя по всему, никто кормить его не собирался. Ответственных за питание задержанных здесь в эту пору не было. Все монотонно выполняли свою работу, как это принято в соответствии со служебными инструкциями.