Книга Похищенный трон - Гарри Тертлдав

— Ей-Богу, по-моему, получилось, — выдохнул Абивард при виде приближающейся равнины. Он обратился к Шарбаразу, который в обличье Птардака возглавлял процессию:

— Повелитель… то есть величайший, откуда ты так много знаешь о деревне Гайи и ее ганатах? Я и аркета не поставлю на то, что настоящий Птардак знает хотя бы часть этого.

— Отец приучил меня знакомиться с державой и ее наделами еще до того, как у меня начала пробиваться борода, чтобы я узнал Макуран, прежде чем стану править им, — ответил Шарбараз. Его усмешка была не очень веселой. — Мне представилась возможность изучить надел Налгис-Краг, точнее, его крепость, лучше, чем хотелось бы.

— Мой отец был прав, — сказал Абивард. — Из тебя получится замечательный Царь Царей для Макурана.

— Твой отец не Годарс ли из надела Век-Руд? — спросил Шарбараз и сам же ответил:

— Да, конечно, ведь ты брат Динак, Годарс погиб в степи вместе со всем войском?

— Да, величайший, вместе с моим родным братом и тремя сводными.

Шарбараз покачал головой:

— Победа на Пардрайе была бы блистательной. Но поражение, которое мы потерпели… Лучше было вовсе не затевать этот поход. Но если вопрос стоял «ударить или выждать?», отец всегда предпочитал ударить.

И тут его конь вышел на равнину. Шарбараз пустил коня быстрой рысью.

Спутники последовали его примеру, чем дальше они будут от крепости Налгис-Краг, тем спокойнее.

Абивард сказал:

— Там, в крепости, должно быть, сказочная неразбериха. Когда Птардак очнется в твоем облике, то начнет настаивать, что он — это он, а охранники над ним лишь посмеются. Скажут, что он отправился в Гайи. И даже когда к нему вернется его прежний облик, они решат, что это колдовская уловка, как ты уже сказал.

— Единственная серьезная проблема состоит в том, что я не вернусь на женскую половину, — сказала Динак. — Некоторое время люди в крепости не заметят моего отсутствия. Кто вообще обращает внимание на женщин? — Голос ее звучал глухо и непривычно, но в нем звучала давняя горечь.

Шарбараз сказал:

— Госпожа, твою храбрость заметил бы даже слепой — да еще на таком поле брани, на котором вряд ли окажется хоть один мужчина. Умоляю, не преуменьшай своих достоинств.

— Как можно преуменьшить ничто? — отозвалась она.

Когда Абивард стал возражать, она отвернулась, не желая больше говорить.

Он не стал настаивать, но задался вопросом — что же такое произошло в Налгис-Краге, что заставило ее так возненавидеть себя? Левая его рука, не сжимавшая поводья, сложилась в кулак. Если бы он знал, что Птардак унижает ее, он бы поступил с ее мужем так же, как она с охранником, который обесчестил себя, помогая держать в заточении истинного Царя Царей.

Бледное зимнее солнце клонилось к горизонту. Было хоть и холодно, но ясно.

Когда всадники подъехали к миндалевой роще неподалеку от границы орошаемых земель Птардака, Абивард сказал:

— Давайте остановимся здесь. У нас будут хорошие дрова для костра.

Никто не стал с ним спорить. Он придержал коня, спешился, привязал его к дереву и принялся собирать хворост. Шарбараз, присоединившись к нему, сказал:

— Слава Господу, что нам не надо трогать живые деревья. И без этого достаточно наберем.

За их спинами Динак сказала Таншару:

— Немедленно верни мне мой облик.

— Госпожа, воистину я бы лучше подождал с этим, — робко ответил Таншар. — От того, что на тебе пока личина стражника, может зависеть наша безопасность.

— Я скорее умру, чем останусь такой. — Динак вновь расплакалась.

Волшебство Таншара превратило ее рыдания в глухие стоны страдающего мужчины.

Абивард бросил охапку хвороста на землю и полез в кармашек ременной сумы за кремнем и огнивом. Таншар просительно посмотрел на него:

— Какова твоя воля, о повелитель? Снять чары?

— Если моей сестре они до такой степени ненавистны, то, пожалуй, сними, ответил Абивард. — Хотя с чего бы ей так ненавидеть…

— У нее есть на то причина, уверяю тебя. — Шарбараз подбросил сучьев и веток поверх кучи, собранной Абивардом.

Его поддержка не успокоила Динак, а напротив, заставила еще сильнее разрыдаться. Абивард отвлекся от кропотливого занятия по добыванию огня и кивнул Таншару. Прорицатель достал хрустальный диск, которым пользовался, придавая Динак облик охранника Шарбараза. Вновь он подвесил диск в воздухе между собой и Динак. На этот раз заклинание было несколько иным. Если тогда диск ненадолго засветился, то теперь он, казалось, вбирал в себя темноту наступающей ночи. Когда тьма покинула диск, Динак вновь стала самой собой.

Абивард подошел к ней и крепко обнял:

— Все прошло. Теперь ты не кто-то другой, а ты, как тому и следует быть.

Она задрожала в его объятиях, а потом вырвалась.

— Я никогда уже не буду такой, какой следует быть, как ты не понимаешь! — крикнула она. — Ту, которой мне следует быть, я навсегда оставила в Налгис-Краге.

— Ты хочешь сказать, что оставила там жену Птардака? — насмешливо спросил Абивард. — Этот проклятый предатель недостоин тебя.

— Это так, — согласился Шарбараз. Он хотел сказать что-то еще, но Динак остановила его, резко рубанув рукой в воздухе:

— То, что ты говоришь о Птардаке, справедливо, но не имеет отношения к делу. В крепости я оставила не только свое замужество. Я еще и честь там потеряла.

— Помогать Царю Царей против тех, кто незаконно держал его в заточении, не бесчестье, — сказал Абивард. — Ты… — Он не договорил. Наконец он понял, почему Динак ударила лежащего в беспамятстве охранника, почему для нее было так мучительно носить его облик. Он пристально посмотрел на нее:

— Неужели он?.. Они?.. — Продолжить не было сил.

— Он. И все они, — мрачно ответила она. — Такую цену они назначили за то, что позволили мне обслуживать законного Царя Царей. На разрешение Птардака им было наплевать; они заявили, что служат одному лишь Смердису. А если я скажу об этом кому-нибудь хоть слово, Шарбараза найдут в его темнице мертвым. Я знала, как и ты, что он — единственная надежда Макурана, и поэтому я… отдалась им.

— Что сделано, то сделано. Было и прошло. — Слова выходили из уст Абиварда пустыми и бессмысленными. Сделано-то сделано, но прошло ли? И никогда не пройдет. Ему сделалось совсем не по себе. По какой бы причине Динак ни совершила свой поступок, как ему теперь смотреть на нее, зная о нем?

И Динак это понимала. Она покачала головой:

— И всю дорогу с вершины Налгис-Крага я мечтала лишь об одном: набраться мужества и броситься со скалы. Что я без моей чести?

Абивард не знал ответа на этот вопрос. Не знал его и Таншар, который сидел у костра, сгорбившись от усталости. Не знал и Шарбараз. Точнее, не знал лишь несколько минут, пока не встал на четвереньки и не начал рыться в земле. Через несколько минут он с торжествующим возгласом поднялся и показал им то, что держал в руках, — три черных камешка.