Книга Луиза Сан-Феличе. Книга 1 - Александр Дюма

Из всех этих забавных историй нетрудно сделать вывод, что король Фердинанд, как убедился в этом еще его наставник князь Сан Никандро, отнюдь не был жестоким по натуре, но к тому времени, о котором мы говорим, то есть к 1798 году, жизнь его уже можно рассматривать в двух ее фазах: до Французской революции и после нее.

В начале своего царствования это человек, каким мы его видели, то есть простодушный, остроумный, питающий склонность скорее к добру, чем ко злу.

После же Французской революции он становится таким, каким мы его увидим, — боязливым, неумолимым, подозрительным и склонным, напротив, скорее ко злу, чем к добру.

В своего рода нравственном портрете, описанном нами, быть может, слишком пространно, но при помощи не только слов, а и фактов, мы стремились показать читателю странный характер короля Фердинанда, его природный ум в сочетании с невежеством, равнодушие к славе, черствость, страх перед любой опасностью, бессердечие, неукротимое сластолюбие, вероломство, возведенное в правило, преувеличенное представление о правах, даруемых королевской власти, доведенное до такой же степени, как у Людовика XIV, цинизм как в области политики, так и в частной жизни, притом ничуть не скрываемый вследствие глубокого презрения к окружающим вельможам, в которых он видел всего лишь придворных лизоблюдов. Мы стремились показать народ, который он попирал, видя в нем только рабов, показать низменные инстинкты короля, что влекли его к грубым любовным приключениям, его склонность к физическим упражнениям, развивавшим его тело за счет ума; на основании всего этого и следует судить о человеке, который взошел на престол почти столь же юным, как Людовик XIV, и умер почти в столь же преклонном возрасте, пробыв у власти с 1759 по 1825 год, то есть шестьдесят шесть лет, включая и малолетство. На его глазах произошли грандиозные события второй половины минувшего века и первой половины нынешнего, но ему не дано было понять ни величия этих событий, ни глубины катастроф. Жизнь Наполеона прошла при нем от начала до конца; он был свидетелем его появления, роста, заката и падения. Наполеон родился на шестнадцать лет позже него, умер за пять лет до него; не имея никаких заслуг, а являясь просто венценосным статистом, Фердинанд оказался в самом центре гигантских событий, потрясших весь мир — от Вены до Лиссабона и от Нила до Москвы-реки.

Бог назвал его Фердинандом IV, Сицилия — Фердинандом III, Венский конгресс — Фердинандом I, лаццарони называли его Носатым.

Бог, Сицилия и конгресс ошиблись. Из этих четырех имен только одно стало действительно популярным — то, что дали ему лаццарони.

У каждого народа бывал король, являвшийся выразителем национального духа; у шотландцев — Роберт Брюс, у англичан — Генрих VIII, у немцев — Максимилиан, у русских — Иоанн Грозный, у поляков — Ян Собеский, у испанцев — Карл V, у французов — Генрих IV, у неаполитанцев это был Носатый.

XVIII. КОРОЛЕВА

Мария Каролина, эрцгерцогиня Австрийская, уехала из Вены в Неаполь в апреле 1768 года — там ее ждал брак с Фердинандом IV. В своем будущем королевстве этот августейший цветок появился вместе с весной; царственной невесте едва исполнилось шестнадцать: она родилась в 1752 году. Любимая дочь Марии Терезии, по умственному развитию она казалась гораздо старше своих лет: была не только образованной, но и ученой; не только умной, но и философом; правда, иной раз любовь к философии оборачивалась у нее ненавистью к тем, кто ею занимается.

Мария Каролина была в полном смысле слова прекрасна, а когда хотела — и очаровательна; ее белокурые волосы отливали золотом, просвечивающим сквозь пудреный парик; у нее был гладкий лоб, еще не тронутый морщинами, появившимися на нем позже как следствие государственных забот, ненависти и мстительности; глаза ее могли бы поспорить в ясности с лазурью небес, под которыми ей предстояло царствовать; прямой нос и чуть выступающий подбородок, признак непререкаемой воли, придавали ее профилю сходство с греческим; лицо у нее было овальное, губы пунцовые и влажные, зубы белее слоновой кости; наконец, этот образ совершенства дополняли шея, грудь и плечи, словно изваянные из мрамора и готовые выдержать сравнение с самыми прекрасными статуями, извлеченными в Помпеях и Геркулануме или привезенными в Неаполь из музея Фарнезе. В первой главе этой книги мы видели, что сохранилось от этой красоты тридцать лет спустя.

Королева свободно владела четырьмя языками: прежде всего своим родным — немецким, затем французским, испанским и итальянским, но во время разговора, особенно в минуты сильного волнения, у нее обнаруживался некоторый изъян в произношении, словно во рту она держала камешек, однако ее сверкающие живые глаза, а особенно ясность мыслей возмещали этот изъян.

Она была гордой и высокомерной, как и подобало дочери Марии Терезии. Она любила роскошь, власть, могущество. Что до других страстей, которым предстояло развиться в ней, то они еще были скрыты под девственным покровом шестнадцатилетней невесты.

Мария Каролина приехала еще полная немецких поэтических мечтаний, в неизвестную ей страну, где зреют лимоны, как сказал германский поэт; она приехала, чтобы жить на благословенной земле, la campagna felice 25, где родился Тассо, где умер Вергилий. Наделенная пылким сердцем, поэтическим умом, она мечтала одной рукой сорвать на Позиллипо лавровый лист с могилы Августова певца, другой лист — с дерева, осеняющего в Сорренто колыбель певца Готфридова. Жениху, с которым ее обручили, было семнадцать лет; столь юный и столь знатный, он, казалось ей, должен быть красив, изящен и отважен. Будет ли то Эвриал или Танкред, Нис или Рено? Сама она готовилась стать Камиллой или Эрминией, Клориндой или Дидоной.

Наперекор ее девичьим надеждам и поэтическим мечтам, у жениха, с кем вы уже знакомы, оказался крупный нос, большие руки, крупные ноги, и говорил он на портовом диалекте, жестикулируя, как лаццарони.

Первая встреча состоялась 12 мая в Портелле, в беседке, обитой шелком с золотым узором; принцессу сопровождал ее брат Леопольд, которому было поручено передать сестру в руки жениха. Леопольд II, как и его брат Иосиф II, был проникнут философскими идеями; он хотел произвести в своем государстве множество изменений, и, действительно, Тоскана помнит, что в числе прочих реформ в его царствование была отменена смертная казнь.

Леопольд был крестным отцом своей сестры, а Тануччи — опекуном короля. Юная королева и старый министр с первого же взгляда не понравились друг другу. Каролина угадала в Тануччи честолюбивую посредственность, лишившую ее будущего мужа всякой возможности стать выдающимся королем и даже просто королем, ибо опекун поощрял его врожденную неразвитость. Она, конечно, оценила бы таланты своего супруга, будь он умнее ее, и, преклоняясь перед ним, стала бы послушной королевой, преданной женой. Но получилось иначе. Она, наоборот, поняла, насколько муж по уму и знаниям уступает ей и, подобно тому как ее мать сказала своим венграм: «Я король Мария Терезия», — объявила неаполитанцам: «Я король Мария Каролина».