Книга Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера - Иржи Пражак

Стрелки уличных часов в Либни приближаются к половине десятого.

Немного подальше, у ограды, за остановкой четырнадцатого трамвая, Габчик поставил свой дамский велосипед «Мотовело. И. Крчмар. Теплице-Ша-нов» с красными полосами на ободьях колес и с хорошо амортизирующим седлом, который он вытащил рано утром из подвала у Кодловых на Вальдецкой улице. На руле велосипеда болтается портфель, который он одолжил у Сватошей. Портфель прикрыт почти новым непромокаемым плащом, еще вчера висевшим в шкафу своего владельца, высочанского столяра Гофмана. Тот, кто расстегнул бы портфель, не заметил бы на первый взгляд ничего особенного. Кепка с фирменным значком «Белый лебедь», а под ней что-то, прикрытое травой. Эту кепку еще вчера носил сын профессора Огоуна — Любош, который сегодня сдает выпускные экзамены. «Отпразднуем вместе», — сказал вчера вечером Любошу Кубиш, и утром один из них взял с вешалки в передней эту кепку.

(Изображение этого совершенно обычного дамского велосипеда, потертого портфеля, почти нового непромокаемого плаща и кепки из верблюжьей шерсти разлетится в ближайшие сорок восемь часов по всему протекторату, появится на плакатах и на страницах газет, в описаниях, напечатанных и переданных по радио, на киноэкранах. Завтра оригиналы фотографий этих вполне обыденных вещей нервозно схватит рука самого фюрера Третьей империи.)

Легкий свист.

Это Кубиш.

Он указывает куда-то едва приметным движением головы. Идет вперед. Возвращается к повороту. Улица почти безлюдна. Время от времени проезжают трамваи: четырнадцатый — прямо, третий — вниз, к Тройскому мосту. Затем неприметный паренек в темном костюме и шляпе останавливается у бетонного столба электрической сети на тротуаре у самой Выховательной. В руках у него портфель. В нем две бомбы. Три четверти десятого.

Наступает время, так точно определенное после многих встреч с тем, кто, проезжая мимо, не подозревал об этом.

Габчик что-то поправляет в своем велосипеде. По крайней мере издали это выглядит именно так. Он становится на колено, роется в своем портфеле, прикрытом плащом. Руки опытного стрелка нащупывают под кепкой в бумажной обертке части автоматического пистолета «стен-ган». Пружина давно уже очищена от вазелина и вытерта насухо. Подтянуть ее точно к ударнику, потом ввести железную раму в приклад. Всунуть в ствол с левого бока обойму. До отказа. Все делается почти механически, точными движениями, столько раз повторенными во время занятий в тренировочной школе. Сборка, разборка, ночью, под одеялом, с завязанными глазами. Остается только элегантно перебросить через руку плащ, чтобы прикрыть им собранный пистолет. Теперь все!

(Все ли? Но ведь стрелок еще не убедился, вошел ли патрон в ствол. Разве не случалось при стрельбе, что именно в подобном автомате легко застревал первый патрон? В таком случае скорострельное оружие, которое должно обеспечить парашютисту преимущество в бою на близком расстоянии, превращается в бесполезный кусок металла.)

У ограды за остановкой четырнадцатого остались стоять два велосипеда. На одном из них висит пустой портфель с кепкой и травой внутри.

Теперь эти два человека на тротуаре у самого крутого изгиба на повороте трамвайной колеи снова действуют как «Антропоид».

Третий, Валчик, в ста метрах от них нетерпеливо прохаживается по Кирхмайерову проспекту.

Время, столько раз точно высчитанное, уже миновало.

…В бинокль из окна замка в Паненских Бржежанах можно видеть движение каждого еврея. Пусть себе работают в своих «арбайтс-командах» на огороде и в парке. Последние месяцы беременности уже не позволяют госпоже Гейдрих из Юнгферн-Брешан сбежать вниз с хлыстом наездницы в руке и подогнать заключенных, чтобы они работали побыстрее. «Сколько здесь еще дел!» — устало вздыхает хозяйка замка. Бассейн, фонтаны, спортивная площадка… Эсэсовская стража умеет только караулить это унылое скопище евреев, выгонять их рано утром строем на работу, вечером загонять обратно на ночлег в хлев, а на Рождество отправить их в Терезин, чтобы не нарушали праздничной идиллии. Но присмотреть за тем, как организована работа, чтобы была использована каждая минута и каждый еврей, пока он не сдохнет, — это умеет только супруга протектора. Белая в веснушках рука с отполированными ногтями откладывает в сторону бинокль. Надо спуститься вниз и попрощаться.

Часы на фасаде замка Юнгферн-Брешан — теперь резиденции протектора — показывают без десяти десять. Открытый шестиместный «Мерседес-Бенц» зеленовато-серого цвета стоит у входа. Но сегодня вместо Вилли — личного шофера и денщика протектора — за рулем сидит обершарфюрер СС Клейн из личной охраны шефа. Вилли позднее в другой машине должен отправиться с чемоданом Гейдриха прямо на аэродром. (Как вскоре выяснится, и это обстоятельство окажет свое влияние на развитие событий.)

Райнхард Гейдрих после короткого пребывания в Граде в полдень улетает в Берлин, потому что он не только протектор Чехии и Моравии, но прежде всего начальник Главного управления имперской безопасности. Его личный самолет, трехмоторный «Ю-52», в полной готовности стоит на взлетной дорожке аэродрома в Кбелях.

Пора прощаться. Гейдрих не только протектор и глава нацистской полиции, но также — и в эту минуту прежде всего — образцовый муж. (До того как он надышится берлинского воздуха.) Он также показательно нежный папа трех своих отпрысков и четвертого, который только ожидается. Для семьи он готов на все. Дочери Силке захотелось иметь скаковую лошадь. Она получила чистокровку прямо с конного завода в Кладрубах. Супруга пожелала иметь двадцать рабов. Она получила их прямо из лагеря в Терезине, хотя и не «расово чистых», зато целых пятьдесят.

А мальчуганы? Однажды им захотелось поиграть с настоящей королевской короной. Подумаешь, какие пустяки! Любящий папа привел их в Град, приказал открыть часовню в храме Св. Вита и взять оттуда чешские коронационные реликвии. Папа ни в чем не отказывает своему семейству. Мальчуганы поиграли с королевской короной. А папа, который может сделать куда больше, чем просто осквернять исторические символы порабощенной страны, попробовал надеть корону на свой узкий череп. (Разумеется, генерал германской имперской полиции не верит в старинную легенду, которая гласит, что тот, кто самовольно возложит на голову чешскую корону, заплатит за это жизнью.)

Ни одного желания четвертого отпрыска папа уже не сможет выполнить. Он родится уже после смерти Гейдриха.

— Auf Wiedersehen![56]

Исполняющий обязанности имперского протектора, шеф Главного управления имперской безопасности, добродетельный супруг и любящий папа прощально машет рукой.

Прощание несколько затянулось. Обершарфюрер СС Клейн дает газ, могучий «Мерседес» срывается с песчаной дорожки парка и вылетает из ворот замка. Сегодня к нему не присоединяются, как обычно, две сопровождающие полицейские машины — одна спереди, другая сзади. Шеф, как нередко делал это и прежде, не приказал их вызвать. Он и так уже задержался. А задержки Гейдрих допустить не может. Он доволен, автомобиль едет по прямому шоссе со скоростью 80 километров в час.